Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 139

К оглавлению

139

И вот она в его служебном кабинете в гестапо. Что побудило его вызвать ее сюда?

— Фрейлейн Леля чем-то обеспокоена? — спросил гестаповец, приглашая сесть.

— Да что вы! Просто очень устала. Слишком много работы, и все время приходится быть на ногах.

— Может, выпьем по чашке кофе?

— Благодарю, не беспокойтесь, — ответила Лисовская. — Надеюсь, вы меня пригласили сюда не ради этого?

Наступила минута молчания. Гестаповец взял электрокофейник и наполнил две чашки кофе.

— Фрейлейн Леля, — начал гестаповец, медленно размешивая ложечкой сахар, — вы, конечно, знаете, как я вас уважал. И хотя вы принесли мне немало грустных минут, я хочу, чтобы вы знали: в моем лице вы имеете настоящего друга, который желает вам только добра. Возможно, это выглядит не совсем скромно, но я хотел бы напомнить один случай, чтобы вы поняли, как я вам предан. Помните тот день, когда мы с вами ходили в «Дойчер гоф»? В этот же день бандиты выкрали генерала фон Ильгена. В числе тех, на кого пало подозрение в причастности к исчезновению генерала, были и вы, ведь в его доме вы бывали частой гостьей. Не так ли?

— Да. Господин генерал обедал у нас, и ему нравилось, как я обслуживаю. Вот он и предложил мне быть его экономкой.

— И вы согласились?

— О, мне была оказана такая честь! Я с гордостью приняла предложение генерала.

— И вдруг ваш благодетель исчезает. Это случилось в тот же день, когда мы встретились с вами в парке. Этот день и этот вечер я никогда не забуду. Вы были тогда очаровательны. И я готов был ради вас пойти на все. Так вот, когда вас на следующий день вызвали сюда, вы сказали, что весь день провели в моем обществе. Шеф тогда спросил меня, правда ли это, я ответил ему: «Да, святая правда, пани Лисовская с утра до позднего вечера была со мной». И этих слов было достаточно, чтобы отвести от вас подозрения. Я так и сказал: «С утра до позднего вечера». — По лицу гестаповца снова пробежала ехидная усмешка. — Хотя встретились мы с вами после обеда. Я, конечно, не хочу вас упрекать в неблагодарности, но…

Гестаповец умолк и уставился на Лисовскую, желая узнать, какое впечатление произвели на нее его слова.

— Не понимаю, — произнесла она, — зачем вы об этом вспоминаете. Я и сама все хорошо помню и благодарна вам за заботу. Только к чему такие многозначительные намеки? Неужели вы думаете, что я причастна к этому темному делу? Уж коль вы считаете себя моим спасителем, я должна вам сказать: среди моих знакомых есть лица более влиятельные, чем вы, и у них насчет меня не возникло ни малейшего подозрения.

— Кого вы имеете в виду?

— Какое это имеет значение? Скажу только: настоящий мужчина никогда не стал бы через несколько месяцев напоминать о мелкой услуге, оказанной женщине.

— Ну хорошо, извините. Оставим этот неприятный разговор. Я не предполагал, что вы так обидитесь. И, собственно, не ради этого я вас сюда пригласил.

— Пожалуйста, я готова вас извинить, — успокоила Лисовская.

— И в доказательство того, что я полностью вам доверяю, — продолжал гестаповец, — попрошу оказать мне небольшую услугу.

— Какую именно?

— Дело касается одного вашего знакомого — гауптмана Зиберта. Вы давно с ним виделись?

— А зачем вам это знать? Если вы считаете, что имеете в его лице опасного соперника, то не ошибаетесь. Пауль мне нравится. Я даже не против была поехать с ним в Германию.

— Ну и в чем же дело?

— К сожалению, пока идет война — это невозможно. У вас больше шансов вырваться на Запад, чем у него. Что ни говорите, а он — фронтовик. Не то что вы…

— А где он сейчас?

— Это я у вас должна спросить, где он. Я видела его еще перед Новым годом. Он сказал, что едет на фронт, и все… А вы что-нибудь о нем знаете? Может быть, с ним что-то случилось?

— На фронт, говорите? И больше ни о чем он вам не рассказал?

— Нет. Но вы не ответили на мой вопрос. С ним что-то случилось? — обеспокоенно проговорила Лисовская.

— Нет, ничего не случилось. Просто ему теперь не до вас, дорогая фрейлейн. Наши дела на фронте не блестящи, и, возможно, через несколько дней нам придется оставить Ровно. Временно, конечно. Но пусть только закончится зима! О, фюрер еще покажет большевикам, что значит великая Германия! — Он встал. — Ну хорошо, на этом будем считать наш разговор законченным. Если появится гауптман Зиберт, дайте мне знать. У меня к нему дело. Вот мой телефон.

Он вынул из кармана блокнот, записал номер, потом вырвал листок и протянул Лисовской.

— И вообще, — добавил он, — если я вам буду нужен, звоните. Может, наконец растает лед вашего сердца?

И, любезно попрощавшись, он проводил Лидию Ивановну к выходу.

Этот разговор взволновал Лисовскую. «Чего это, — думала она, — ему нужно было вспоминать историю с Ильгеном? И зачем ему понадобился Зиберт?» Не хотел ли гестаповец спровоцировать ее на неосторожный шаг? Вероятно, для гитлеровцев Пауль Зиберт уже перестал быть обыкновенным офицером, и они пытаются напасть на его след. Что же, в Ровно они его не отыщут. А она не поддастся ни на какую провокацию. Да, Пауль Зиберт заходил к ней. Но ведь не он один был завсегдатаем особняка на Легионов. Он был чрезвычайно популярен среди ровенского офицерства, и не удивительно, что хорошенькую «фрейлейн Лелю» можно было часто видеть в его обществе.

Она пыталась отогнать тревожные мысли, но они настойчиво роились в голове, не давая покоя. Эти мысли стали еще тревожнее, когда на следующий день она встретила Леона Метуся, и тот, обдавая ее хмельным перегаром, под «страшным секретом» сообщил, что гестапо арестовало «бывшую невесту Зиберта Валю Довгер и всю семью одного поляка, у которого Пауль снимал комнату».

139