Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 197


К оглавлению

197

Но однажды мина, прицепленная к цистерне в Здолбунове, взорвалась еще до того, как поезд достиг Шепетовки.

Иванову удалось подслушать разговор Вайнера с шепетовским комендантом. Тот, должно быть, на другом конце провода злорадствовал: наконец вайнеровская самоуспокоенность подвела его же самого. А Вайнер нервничает. Он раздражен. Клянется честью мундира, что на его станции будет установлен порядок.

Действительно, усилилась охрана железнодорожных объектов, никому из посторонних и думать уже не приходилось о том, чтобы пройти без пропуска по путям возле станции, а всех, кто работал на железной дороге, тщательно обыскивали. Попробуй незаметно пронести с собой мину!

— Вайнер не успокоится, пока не проштрафится шепетовский комендант, — сказал Иванов. — Они друг друга не терпят.

— Тогда я дам возможность твоему «благодетелю» отвести душу, — предложил Клименко.

— Как это?

— Увидишь.

И Леня сдержал слово. Он поехал в Шепетовку и прицепил две мины к товарному составу, который шел на Здолбунов. Когда Вайнер узнал о взрыве состава на двадцать седьмом километре между Шепетовкой и Здолбуновом, он так и кинулся к телефону.

— Так что вы теперь скажете, уважаемый коллега? — язвительно прокричал он. — У здолбуновских или у ваших партизан звенят рельсы? Говорю вам: получше смотрите у себя под носом и не лезьте в чужое хозяйство. В моем хозяйстве полный порядок.

Но вскоре спокойствие майора Вайнера было окончательно нарушено. И произошло это в ту самую минуту, когда он, принимая в своем кабинете высоких гостей из управления безопасности, хвастался порядком на Здолбуновском узле.

Случилось так, что вагонный мастер Александр Попков подложил мину под офицерский вагон воинского эшелона, который должны были спешно отправить на фронт. Но по непредвиденным обстоятельствам этот эшелон был задержан в Здолбунове на несколько часов, и, когда пришел срок, мина взорвалась.

Было это поздно вечером, сонные солдаты и офицеры выскакивали из вагонов на перрон, оглашая станцию криками: «Партизанен! Партизанен!»

Ошеломленный сюрпризом, Вайнер немедленно поднял на ноги всю охрану. Заметались, забегали по перрону и между вагонами тени. Тревожно загудели паровозы. Поднялась беспорядочная стрельба. Только к рассвету затихли выстрелы и на станции установился порядок. На беду здолбуновского коменданта, не поймали ни одного партизана, зато среди немецких офицеров, солдат и охранников бангофжандармерии оказались раненые и убитые. К тому же всю ночь Здолбуновский узел был полностью парализован и не принял ни одного состава. На этот раз шепетовский комендант мог торжествовать: его «соперник» был совершенно опозорен.

Но майор Вайнер не собирался складывать оружие. О, он докажет, всем докажет, что в Здолбунове гораздо спокойнее, чем в Шепетовке, и гитлеровцы могут чувствовать себя здесь в полной безопасности.

По городу начали шнырять гестаповцы, усилены были военные патрули, особенно в вечерние и ночные часы. Задерживали любого подозрительного, бросали в тюрьму, мучили, допрашивали и, ни о чем не узнав, либо выпускали, истерзанного и замученного, либо расстреливали за городом, возле цементного завода.

Сам майор Вайнер, хотя и был непревзойденным «дегустатором оружия» на живых мишенях, здесь, в Здолбунове, почему-то не проявлял желания демонстрировать свое мастерство. Он предпочитал, на всякий случай, не выказывать своей причастности к этим кровавым делам, а вызвал из Ровно профессионала палача — офицера-гестаповца. Когда на здолбуновских улицах появлялся мотоцикл этого изверга, жители в страхе разбегались по домам, зная: сегодня опять за городом оборвется чья-то жизнь. А то и не одна даже.

— Нужно прикончить гада, — сказал Красноголовец своим парням.

Леня сразу же зажегся этой идеей:

— Поручите мне, и я собью его своей полуторкой где-нибудь на полпути из Ровно в Здолбунов.

— А ты подумал, что с тобой будет? У тебя всегда какие-то дикие планы…

— А вы всегда мне возражаете…

— Не всегда, только когда ты выдумываешь что-нибудь невероятное. Это тебе не электрическая лампа на переезде, которую можно из простой рогатки разбить, — пошутил Красноголовец. — Я не против того, чтобы именно ты уничтожил палача, но как это сделать — надо подумать.

— Все равно, поручите мне, я что-нибудь придумаю, — настаивал Клименко.

— Ни о чем раздумывать не надо, — вмешался Константин Шорохов, — фашиста убью я, и убью простым камнем.

— Что?.. — удивился Клименко. — Нашел время шутить!

— А я не шучу, — спокойно ответил Константин. — Не верите, пойдемте во двор, увидите.

Они вышли во двор. Шорохов взял консервную банку, поставил на видном месте и, отойдя метров на двадцать, швырнул в нее булыжником.

— Вот это снайпер! — восторженно воскликнул Клименко. — А ну, дай мне.

Поставил банку, отмерил двадцать шагов, прицелился, кинул камень — не попал. Еще раз — опять не туда.

— Это у тебя случайно, — сказал он Шорохову.

Тот повторил свою попытку, с тем же результатом и так же точно.

Леня поглядел на него с сомнением:

— У тебя выходит, когда мишень не двигается. А этот фашист едет на мотоцикле, да еще быстро!

— А ты погляди, — сказал Шорохов и, схватив кирпич, подкинул его вверх, а затем метнул в него камнем.

Кирпич рассыпался на мелкие куски, не долетев до земли.

Теперь Клименко оставалось только признать превосходство Шорохова.

— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал он.

197