Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 225

225

— Ну, положим, из тюрьмы вы сами себя освободили.

— Не совсем так. Если бы здесь, в отряде, вы с Александром Александровичем заблаговременно все не предусмотрели, если бы не проинструктировали меня, как поступать в случае ареста, — кто знает, удалось ли бы мне выйти оттуда живым…

— Главное — все закончилось благополучно. Вы с семьей в отряде, Клименко со своей Надей тоже здесь. Вот жалко, что мы Шмерег и Бойко не забрали. Вы виделись с Шмерегами?

— К сожалению, нет. Возвратясь из Ровно, я не мог обойти квартиры наших товарищей. Боялся, что гитлеровцы будут следить за мной. Но с Бойко советовался о них. Петро говорит: куда им ехать? Их двое, да Настя, да дети… Пускай, говорит, остаются. Взрывчатки и оружия у них в доме уже нет. Кто к ним привяжется? Я и подумал: Петро, пожалуй, прав…

— Возможно, — согласился Медведев. — Тем более что по железной дороге к нам не проедешь и пропуска ваш друг Шкуратов не добудет.

— Его в тот же день, как я вернулся в Здолбунов, забрали. Пришли на кухню и взяли. Даже халат скинуть не дали. Иванов видел, как его впихнули в полицейскую машину.

— Иванова мы тоже решили отозвать в отряд, — сказал командир. — Новый комендант хоть и дубина, но уж слишком подозрительно начал поглядывать на Аврама. Знает, что Иванов был любимцем Вайнера, и придирается к нему на каждом шагу.

Когда через два дня Медведев повторил эти слова Иванову (тот прибыл в отряд с отчетом о движении поездов), Аврам огорченно возразил:

— Жалко, Дмитрий Николаевич, бросать сейчас это дело.

— Понимаю, отлично понимаю, Аврам Владимирович. Но ведь вам нельзя оставаться в Здолбунове. Все равно вы не можете регулярно передавать нам разведданные. Сейчас вы бываете у нас раз в неделю, а то и реже. Чего стоят данные, доставленные с таким запозданием?

— Но, Дмитрий Николаевич…

— Никаких «но» не может быть. Сказано: перебираться к нам, — значит, перебираться. Встретим вместе Новый год, а там — в путь-дорожку дальнюю…

— В путь-дорогу?..

— Да. Партизанам на Ровенщине после Нового года уже нечего будет делать. Сюда придет Советская Армия. А мы пойдем дальше, опять во вражеский тыл. И вам придется переквалифицироваться. Не будет уже бригадира уборщиков железнодорожной станции Здолбунов — партизанского разведчика и связного Иванова. Будет боец-партизан Иванов. Стреляете хорошо? Получитесь. Идти придется с боями. Будут стычки с гитлеровцами. Да и погани всякой немало развелось.

Иванов вынужден был подчиниться приказу командира и остался в отряде. Но позиция лесного жителя никак не устраивала Аврама. Он был уверен, что командование преждевременно отозвало его из города, что опасность ему там не угрожала и что ему там нашлась бы работа. Несколько раз он просил Медведева разрешить ему вернуться в Здолбунов, но командир был неумолим. Тогда Иванов пошел к Лукину: авось тот ему посочувствует и уговорит командира. Но Александр Александрович тоже считал, что в Здолбунов идти Иванову опасно. Обращался к комиссару — и Стехов был такого же мнения.

И от Лени Клименко ни командиру, ни его заместителю, ни комиссару не было покоя. Как переживал он, как обвинял себя за то, что сжег газогенератор и теперь ему не на чем уехать из отряда.

— Будь у меня мой «газон», — говорил Леня, — только бы меня тут и видели! В Здолбунове найдется работа, я себе представляю: на станции полно недобитых фрицев, которые бегут в свой фатерлянд, поезда ходят нерегулярно, составов не хватает, кругом паника… В такое время можно устроить веселый спектакль с фейерверком…

— Что ты задумал? — спросил я как-то Леню, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.

— Как что? Можно подорвать фрицев прямо на станции или поблизости…

— Опомнись, Леня, — успокаивал я его, — это не так легко, как ты себе представляешь. Сейчас доставлять взрывчатку в Здолбунов очень опасно. Да и стоит ли из-за этого рисковать? Не морочь себе голову здолбуновскими делами. Еще несколько дней, и туда придут наши части… Ты лучше подумай, что будешь делать дальше? Ведь мы готовимся к походу в Карпаты…

— В Карпаты пойду с великой охотой… А взрывчатку в Здолбунов доставлять не нужно — хватит двух-трех противотанковых гранат. Впрочем, у меня в Здолбунове есть еще кое-какой запас. Кроме того, остались неподорванные шпалы-мины. Их непременно нужно того… А то когда придет наша армия — поздно будет. Что тогда делать? Их не разрядить, да и добыть их оттуда будет нелегко.

— А много ли таких шпал осталось? Ведь мы с Гроудой уже не один эшелон на них подорвали.

— Много не много, а несколько штук есть. А командир не разрешает мне идти. Говорит: пойдешь, когда освободят Здолбунов, когда наши части будут здесь. Вытащишь тогда свои шпалы — никому они уже не будут нужны. А мне не хочется, чтобы они так и пролежали, без вреда фрицам. Не для того мы их готовили, не для того закладывали. Плохо, что нет «газона», а то бы я за одну ночь справился…

— Что, без разрешения командира?

Молчит.

— Ты, Леня, смотри! У нас дисциплина строгая. Если каждый начнет делать все, что вздумается, — знаешь, что будет? Жаль, не понимаешь ты этого…

— Я понимаю и оттого не иду, подчиняюсь приказу, хоть и нелегко сдержать себя…

С Ивановым у меня тоже состоялся серьезный разговор. Он пришел в надежде на поддержку.

— Скажите, — спросил Иванов, — почему именно в то время, когда наша армия вот-вот подойдет сюда, партизанский разведчик не должен находиться там, где он может еще что-то сделать?

— А помните, Аврам Владимирович, нашу первую, беседу? Тогда вы, кажется, говорили, что бессмысленно жертвовать собой, когда в этом нет нужды, когда человек не уверен, что этим хоть немного приблизит победу над врагом…

225