Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 136

136

— И даже мне? — удивился Несен.

— Даже тебе.

— Хлопцы, приготовиться! Нас ждет нечто необыкновенное, — пошутил Несен.

— Сегодня уже можно и пошутить, так как завтра переходим линию фронта и начнем разыскивать свои воинские части.

— Давай, Миша, давай! — попросили партизаны.

— Не очень приятно об этом вспоминать, да и поверите ли?.. Рано или поздно — нужно, чтобы знали. Так вот, слушайте. Я, как и мой друг Михаил, перед войной учился в военной школе младших командиров. Когда началась война, нас, молодых офицеров, направили в воинские части. Меня послали в город Дубно. Не успели мы опомниться, как очутились во вражеском окружении. Что делать? Сдаваться в плен? Нет.

Когда фашисты заняли Ровно, вокруг появились разные объявления, в которых сообщалось о новых гитлеровских порядках. В первую очередь оккупанты требовали, чтобы заявили о себе все военнопленные, коммунисты и комсомольцы, евреи и комиссары. Тем, кто этого не сделает, и тем, кто их будет укрывать, угрожала смерть. Я решил не заявлять о себе и устроиться на работу в организацию немецкого Красного Креста. Как удалось туда попасть — это уже другая история…

Михаил передохнул.

— Спасти свою жизнь кое-как можно было. Где-то тихо пересидеть и дождаться наших. Но так прозябать я не мог. Сколько раз сердце обливалось кровью… Сами знаете, что фашисты с нашими людьми делали. Я решил мстить, бороться. В Красном Кресте я старался завоевать доверие немцев. И представьте, это мне удалось. Несколько месяцев упорных поисков, и я напал на след подпольной организации советских патриотов. Вскоре я уже выполнял их поручение. Когда на Ровенщине появились партизаны, немало нас, подпольщиков, с оружием в руках влилось в отряд…

— Выходит, Михаил, что, придя в отряд, ты совершил великий подвиг? — сыронизировал Несен. — Товарищи, давайте поаплодируем нашему отважному Михаилу Кирееву за его героизм…

Рассказчик будто и не слышал этих слов.

— Остаться живым при немцах мне было труднее, чем другим. Я же все это время жил не под своей фамилией…

— Не может быть! Разве ты не Киреев? — вскочил Несен.

— Моя настоящая фамилия Сапир. По национальности я еврей.

Это сообщение было для нас сенсационным. Миша Киреев, который не раз ходил с нами на опасные операции, выполнял сложные разведывательные задания, наш скромный, отважный Миша Киреев оказался вовсе не Киреевым.

— Так оно было, ребята. Я не мог раньше рассказать об этом. Вы вот и теперь не верите. А тогда… Что тогда подумали бы, когда среди разведчиков появляется человек под выдуманной фамилией?.. Может, я один из немногих, кто рискнул пойти по такому пути. Но я не ошибся, и вот сегодня я здесь с вами. История, как видите, простая…

Мы молчали, удивленные и озадаченные тем, что рассказал нам мужественный наш товарищ. Мы поняли, что путь его в наш отряд был настоящим подвигом советского человека.

Пятого февраля тысяча девятьсот сорок четвертого года отряд подошел к шоссейной дороге Ровно — Луцк. Разведчики кавалерийского эскадрона первыми встретили передовые части регулярных войск. Мы ступили на освобожденную от врага землю родной Отчизны.

Этот день был особенно памятным. Памятным еще и потому, что он чуть не стал для отряда роковым.

По правде говоря, никто из нас по-настоящему не представлял, какой он, фронт, когда враг отступает. А в данном случае фронта, по существу, не было. Немцы под натиском советских войск удирали на запад, удирали панически, небольшими группами и целыми воинскими частями. Когда мы встретились с подразделением Советской Армии, всем казалось, что уже никакая опасность нам не угрожает.

Отряд расположился на отдых на хуторе у самой шоссейной дороги.

Настроение у партизан было чрезвычайно приподнятое. А тут мы услышали, что со стороны Ровно движутся танки. Встретить их вышли все. Выстроились вдоль шоссе, как на параде. Вдали появились коричневые силуэты бронированных машин. Еще минута — танки поравняются с нами. Но что это? Фашистская свастика. Послышался возглас:

— Это немцы!

— Нет, это, видимо, для маскировки, — возразил кто-то другой.

— Ты разве не знаешь, что на фронте такая маскировка запрещена? — бросил более сведущий во фронтовых делах товарищ.

— Может, это наши на фашистских танках?

Но это были вражеские танки. Заметив нас, фашисты растерялись. Они не предполагали, что возле самой шоссейной дороги, которой фактически советские войска еще не овладели, могла так спокойно разместиться какая-то воинская часть.

Из минутного оцепенения нас вывели пулеметные очереди. Кто-то швырнул под первый танк гранату, засвистели пули противотанковых ружей.

«Вот тебе и фронт! — подумал я. — Что же дальше? От танков не сбежишь».

Фашисты, конечно, не знали, какая сила противостоит им. И когда загорелось несколько машин, колонна остановилась. За это время мы успели отойти на хутор, в небольшой лесок, занять боевые позиции и связаться с регулярными частями Советской Армии. Прибыли самоходные пушки, которые открыли огонь по вражеской колонне. Это окончательно заставило гитлеровцев повернуть назад. Но путь отступающей колонне фашистов был закрыт со всех сторон. Не удалось бежать оккупантам с карающей земли.

Стрельба не затихала целый день. Только уже за полночь, проведя тщательную разведку, мы пересекли шоссейную и железную дороги. Пересекли именно в том месте, где месяц назад попрощались с Николаем Ивановичем. Первый день на освобожденной родной советской земле провели в Цумани. Первый день спокойного отдыха после долгих партизанских скитаний.

136