Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 137

137

ГДЕ ТЫ, ПАУЛЬ ЗИБЕРТ?

— Лида! Лидочка!

Майя заметила сестру издалека. Да, это — Лида! Это ее Лида! Она вернулась! Она снова в Ровно!

— Лидка!

— Майка!

Они бросаются в объятия друг другу, целуются, громко смеются и, как маленькие дети, схватившись за руки, кружатся посреди улицы, не обращая внимания на прохожих, которые останавливаются и удивленно смотрят на них.

— Ты с поезда?

— Да.

— Откуда?

— Из Львова.

— Давай сюда свой чемодан.

— Оставь, я сама.

— Ты, наверно, устала.

— Нисколечко.

Майя почти силой выхватывает из рук сестры ношу.

— Ух, какая ты упрямая!.. — смеется Лида.

— Упрямая не упрямая, а тебе тяжело. Ну что, идем домой?

— Идем.

Они идут по залитым ярким солнечным светом улицам города. Словно два ручейка, несутся они в людском потоке, и никому до них нет дела. Да и кто бы мог подумать, что эти красивые, стройные женщины еще совсем недавно готовы были в любую минуту пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы никогда над родной землей не висели черные тучи войны, а всегда ярко светило солнце, как и в этот радостный августовский день.

— Ну, рассказывай же, как там было?

— Постой, Майка, какая ты нетерпеливая. Еще успеем наговориться. Ты лучше скажи, как дома? Мама здорова?

— Почти ничего не слышит. И так ждет тебя, так ждет! Ленка плачет, говорит: «Пропала наша Лида», а мама сердится: «Как это так — пропала? — говорит. — Вот увидишь, скоро вернется. Чует мое сердце, что приедет». А сама утирает слезы.

— Бедная мамочка! Сколько хлопот ей причинила ее Лидка. Всегда куда-то исчезает. Помнишь, Майка, как я убежала в Варшаву? Да нет, откуда тебе помнить, ты же была в Костополе. Так она тогда тоже всех наших успокаивала: «Никуда Лида не денется». А сама тайком рыдала… Лена, говоришь, плачет?

— Ты же знаешь, как она тебя любит… Она относится к тебе, как ко второй матери. Говорит: «Лида меня воспитывала. И я хочу во всем быть похожей на нее». Теперь она самостоятельная. Работает машинисткой в обкоме. Ее устроил туда Лукин.

— А он здесь?

— Нет. Когда освободили Ровно, Александр Александрович разыскал меня и забрал в отряд. И насчет Лены побеспокоился.

— Так ты была в отряде?

— Была.

— Как я тебе завидую! Мне так и не пришлось отведать партизанского кулеша…

— Дмитрий Николаевич все расспрашивал о тебе. Представляешь, и тебя и меня в отряде давно хорошо знали и считали своими.

— Как жаль, что я не успела познакомиться ни с Медведевым, ни с Лукиным.

— Еще успеешь. Кончится война — махнем с тобой к нему в Москву.

— Обязательно! Я еще до войны об этом мечтала. А тут фашисты напали. В Варшаве была, в Берлине была, а вот в Москве — нет.

— Что ж, долго ждать не придется.

— А здорово будет: соберемся мы все у Дмитрия Николаевича. И Николай Иванович придет. В гражданском костюме. Интересно, как он будет выглядеть в пиджаке и галстуке? Я, например, представляю его себе только в форме немецкого офицера. А ты? Ты же видела его в отряде? Какой он?

— Я? Нет, мы с ним в отряде не встречались. А разве он там должен быть?

— Во Львове он сказал мне, что собирается пробиться к своим.

— Так во Львове вы тоже были вместе?

— Были?.. Нет, там было не так, как в Ровно. Там… — Она замолчала, будто силясь что-то припомнить.

— Что — там?.. — переспросила ее Майя.

— Погоди. Я потом. Все это не так просто…

Они ускорили шаг.

— А куда это мы сворачиваем? — спросила Лисовская. — Нам же сюда, на Легионов?

— Я и забыла тебе сказать. Когда Лена начала работать, нам дали новую квартиру, по улице Хмельницкого.

— Лучше старой?

— Еще бы! И на работу ей совсем близко.

Вот он, небольшой особнячок, утопающий в зелени деревьев. Сестры почти одновременно берутся за ручку двери. Она открывается и…

— Доченька!

— Мама!

Они плачут обе — раньше времени поседевшая, оглохшая от бомб мать, у которой война отняла мужа и угнала на далекую чужбину сына, и дочь — молодая, красивая женщина, успевшая дважды овдоветь и пережить столько, сколько с избытком хватило бы еще не на одну человеческую жизнь.

— Успокойся, мама, успокойся! — утешает старуху дочь. — Все будет хорошо. И Володя вернется. Я его буду искать и найду. Перестань плакать. — А у самой большие серо-голубые глаза полны слез.

— Я сейчас позову Лену, — говорит Майя и выбегает из комнаты.

Лена, услышав по телефону радостную весть, на ходу кричит девушкам:

— Лида приехала! Вы тут постучите за меня.

Они знают, что значит для Лены Лида: сколько раз в этой маленькой комнате машинописного бюро, когда выпадали свободные минуты, девушка рассказывала машинисткам о своей старшей сестре.

Лена выбегает на улицу.

— Майка, рассказывай же, какая там она? Изменилась?

— Лицо немного усталое. А вообще — такая, как была.

Они спешат, и Майя, запыхавшись от быстрой ходьбы, глотая слова, рассказывает, как она неожиданно встретила на улице Лиду.

А дома, после теплых объятий и поцелуев, после вкусного обеда, сестры устраиваются на диване, подобрав под себя ноги, и затаив дыхание слушают Лиду…

Николай Иванович был у нее в последний раз еще перед Новым годом. Она предложила ему ужин, но он отказался: очень спешил. Сказал, что в Ровно его миссия уже закончена и командование отзывает его в отряд.

— А как же я? — спросила Лисовская. — Как Майя?

— Вы останетесь здесь и будете ждать советские войска.

137