— Вот еще расправятся с партизанами, тогда совсем легко будет дышать, — добавил он.
— Во зинд партизанен? — спросил у него Кузнецов.
— Вон там, в нашем лесу, — дядька показал рукой влево и, вероятно желая доказать свою преданность оккупантам, добавил: — Я старостой тут недалеко. Мне обещали награду, если я выслежу партизан. Вот и езжу по лесам на подводе. Уже на след напал, и вот увидите: пройдет день-два — я их поймаю.
Он довольно захохотал и хотел еще что-то добавить, но не успел: большие, крепкие руки Каминского охватили его голову и прижали к подводе…
Два дня блуждали Кузнецов и его товарищи по лесам, надеясь встретить партизан, о которых рассказывал староста. А на третий день разведчики случайно набрели на группу бежавших из еврейского гетто и скрывавшихся в лесу. Беженцам эта местность была хорошо знакома, знали они также, где находятся партизаны.
— Ведите, — обратился к ним Кузнецов.
Идти пришлось долго. Тяжело было уже который день подряд шагать и шагать, почти не зная отдыха. Но они твердо верили в то, что достигнут цели, встретятся с партизанами. И встретились.
Партизаны привели их в шалаш, и здесь разведчики увидели истощенных болезнью, бледных наших двух товарищей — Дроздова и Приступу, которые лежали без движения, накрытые тулупами.
Василий Дроздов чуть приоткрыл глаза, и, как в тумане, перед ним возникло знакомое лицо Кузнецова.
— Николай Иванович! Это вы? — тихо спросил он.
— Да, Вася, я. Что с тобой?
— Тиф свалил меня и Приступу.
— А где отряд, далеко?
— Да… Нашу группу послали вперед. Мы должны были пробраться во Львов и думали встретить вас. Но вот видите: двоих нас болезнь свалила, радист погиб. Почти каждый день приходилось вести бои. Наши ребята решили пойти дальше. Вы их не встречали?
— Нет, не пришлось.
— Рассказывайте, как там во Львове?
И Николай Иванович рассказал, как они приехали во Львов, как пытались установить связь с подпольщиками, как уничтожили Бауэра и Шнайдера и как добрались до этих мест.
— Ну, теперь мы будем вместе, — обрадовался Дроздов. — Дождемся, пока придет отряд, а там…
— Нет, — перебил его Кузнецов, — я здесь не останусь. Нам необходимо идти дальше, — он посмотрел на Каминского и Белова. — Я должен перейти линию фронта. Тут от меня пользы мало.
Дроздов уговаривал Николая Ивановича и его товарищей остаться, но Кузнецов даже не хотел об этом слушать. Поняв, что ему не удастся переубедить товарищей, Дроздов пожелал им счастливого пути.
Николай Иванович Кузнецов, Ян Каминский и Иван Белов пошли на северо-восток, по направлению к Бродам…
…Двадцать седьмого июля Советская Армия освободила Львов. Через некоторое время, оправившись после болезни, сюда приехал Дмитрий Николаевич Медведев. Встретились боевые друзья, те, кто два года вместе делили радость побед и горечь утрат.
Радостные вести приходили с фронта: гитлеровцы, терпя поражение за поражением, под напором советских войск откатывались на запад, и ничто уже не могло остановить победоносного движения нашей армии-освободительницы.
Радовались партизаны-медведевцы. Но в то же время беспокоила их судьба Кузнецова, Белова и Каминского. «Что с ними?» — не раз спрашивал себя Дмитрий Николаевич Медведев. От Дроздова и Приступы он узнал, что Кузнецов пошел по направлению к Бродам; сторожиха музея Ивана Франко рассказала об обстоятельствах убийства Бауэра и Шнайдера, свидетелем которого она случайно оказалась. Больше ничего не было известно.
Тогда Дмитрий Николаевич решил пересмотреть дела гестапо, которые оккупанты, удирая, не успели уничтожить или захватить с собой. И тут его внимание привлекло несколько документов. В одном из них сообщалось о покушении на вице-губернатора Бауэра и Шнайдера, в другом — об автомашине, найденной в районе Куровичей («12.2.44 г. был убит военный патруль, майор Кантер»), а еще в одном — о том, что оуновцами схвачен и уничтожен опасный разведчик, действовавший под видом немецкого офицера Зиберта…
…Давно отгремели залпы войны, страна залечила нанесенные раны. Вчерашние воины и партизаны стали людьми мирного труда. Почти через пятнадцать лет после разгрома гитлеровской Германии нам стали известны обстоятельства гибели легендарного разведчика Героя Советского Союза Николая Ивановича Кузнецова.
…Морозной мартовской ночью подошел он со своими товарищами к селу, окруженному старыми дубами и буками. Они решили погреться и постучали в крайнюю хату. Открыл хозяин. Кузнецов обратился к нему по-немецки:
— Вир воллен эссен.
Вдвоем с Каминским они зашли в дом, а Белов остался на улице.
Пока хозяин ходил на кухню за молоком и хлебом, Николай Иванович вытащил из-за пояса гранату и положил ее на скамейку у стены, прикрыв тряпкой. Не знали разведчики, что под полом этой хаты засели националисты.
Бандиты неожиданно ворвались в комнату, и началась жестокая схватка. Бандеровцы оглушили Каминского ударом приклада по голове и набросились на Кузнецова. Толчком ноги в живот он свалил одного, второму свернул челюсть, третьего ударил головой о стену. Но силы были неравные, и им удалось его схватить.
— Кто вы? Бандиты? — обратился он к бандеровцам по-немецки.
— Нет, мы Украинская повстанческая армия, — обиделся один из них.
— Почему же вы тогда нападаете на немецкого офицера?
— С немцами мы живем хорошо. Только у таких, как вы, бродяг, отбираем оружие. А большевиков уничтожаем.
— В таком случае не держите меня. Дайте отдохнуть.