Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 203


К оглавлению

203

Пришлось и мне до утра просидеть на чердаке. Несколько раз появлялась мысль — слезть вниз и в полутьме между деревьями уйти по задворкам, но какая-то неведомая сила, а вернее — собственное предчувствие удерживало меня. «Нет, парень, — говорил я себе, — ты не имеешь права действовать неосмотрительно. Ты отвечаешь не только за себя, а и за людей, живущих в этом доме. Тебе доверено особое поручение, — и провалиться теперь, когда его нужно выполнить во что бы то ни стало, было бы преступно».

Особое поручение…

Еще раз — в который! — перебираю в памяти варианты уничтожения моста. Лукин назвал это задание «Операция «Прозоровский мост». Почему Прозоровский? Помнится, тот возле села Броды. Ну, Прозоровский так Прозоровский, — не все ли равно? Лишь бы выполнить порученное. Медведев сказал: «Последний срок — пятнадцатое августа». Сегодня, кажется, пятое. Значит, еще десять дней. Много? Нет, мало, очень мало.

Хорошо, что над тем, как осуществить эту операцию, трудится одновременно много товарищей. Ничего обидного в этом нет ни для Красноголовца, ни для Лени, ни для Жукотинского. Красноголовец с Жукотинским даже и не знакомы. Да и о Гроуде они оба не знают, так же как и он о них. Конспирация, ничего не поделаешь! А Гроуда обещал поговорить насчет моста с Паличкой. Может, они что-нибудь придумают. Петр Бойко загорелся идеей подключить к этой операции здолбицких товарищей, Венедикта Кушнерука. Но мы к Кушнеруку еще ведь не обращались. Разве можно вот так, сразу, не зная как следует здолбицких людей, их возможностей, поручать им такое ответственное задание? От этого варианта, к сожалению, придется отказаться.

Если бы мне удалось проникнуть в какой-нибудь эшелон и сбросить мину! Не удастся. Охраняют. Какая жалость, что мои земляки из железнодорожной охраны куда-то запропастились. Интересно, где они? В ту ночь, когда Саша Попков устроил фейерверк на станции, они дежурили, и после этого их, вместе с прочими охранниками, которые «проштрафились», отправили неизвестно куда. Жалко. Именно теперь они смогли бы искупить свою вину перед Родиной — завезти мину на мост.

А может, Иванов? Может, он отправился бы «на заготовки» для майора Вайнера куда-нибудь на Подолию?.. Нет, Иванова не нужно втягивать в это дело, им нельзя рисковать, у него и так ответственное задание: разведка, связь с отрядом…

…Наутро немцы, стрелявшие по соседнему дому, были неприятно поражены, застав в нем двух своих солдат: одного — убитого, второго — тяжело раненного. Ранена была и одна из девиц, а вторая, вся растрепанная, забилась под кровать и тряслась с перепугу.

В тот же день гестаповцы забрали «дядьку Ониська». Больше он домой не возвращался: видимо, хорошо расплатился за свою роковую ошибку.

— Так ему, подлецу, и надо, — сказал Михаил, — хотел выслужиться — теперь получит удовольствие.

Я понимал: оставаться дальше у Шмерег нельзя, нужно переходить на другую квартиру. А на какую — этого я пока еще не знал.

«ЖЕНИХ»

— Так вы все же уходите от нас?

— Да, Анастасия Тарасовна. Чтобы не подвергать вас опасности. Ваш дом должен быть вне всяких подозрений. Это очень важно для нас всех. Спасибо вам за все…

— А как же быть с миной? — не выдержал Сергей. — Кто возьмет ее у нас и завезет на мост?

— За нею придут. Когда — не могу сказать. Но придут непременно. Пароль передам через Бойко.

И я ушел из этого тихого дома, ушел, не зная, у кого мне поселиться.

Может, опять махнуть к Лене? Но это означало бы оторваться от города. Леонтий живет по ту сторону железной дороги, и теперь, когда ее так охраняют, пробиться от него в город ни днем, ни вечером почти невозможно. Патрульные заметят нового человека и начнут выяснять: кто такой? откуда прибыл? к кому? по какому делу? Значит, это отпадает.

Можно было бы направиться к Жукотинскому, но, словно нарочно, к нему на несколько дней приехали какие-то гости. Люди незнакомые, кто знает, как они ко мне отнесутся?

Пойти к Бойко? К Красноголовцу? Нет. Теперь, после ночного приключения возле дома Шмерег, лучше подыскать квартиру полностью нейтральную. И тут я подумал: Ванда. Да, да, Ванда! Почему не пойти к ней? Хотя и Владек помогает Жоржу, но квартира Пилипчуков не считается конспиративной. Да и соседи не увидят ничего подозрительного в том, что коммерсант Богинский опять зачастил к хорошенькой паненке Ванде.

Я не был здесь месяца два, а может, и больше. Интересно, как восприняла мать Ванды мое исчезновение? А сама Ванда? Казик говорил, что девушка была в Ровно и расспрашивала его обо мне.

Ванда… Ей можно дать больше семнадцати лет. Владек все твердит: «Пустая, взбалмошная девчонка! В голове — ветер. Думает только об одном, как бы поскорее выскочить замуж». Но так ли это, Владек? Порою, разговаривая с нею, я забывал, что ей семнадцать лет, — столько было в ее рассуждениях житейской мудрости! Ты привык, Владек, с детства видеть ее маленькой, шаловливой девочкой, а она незаметно для тебя выросла… Как встретит она меня? Пожалуй, теперь придется сказать ей правду — скрываться от нее дальше было бы глупо. Ванда меня не выдаст, в этом я уверен.

Появление мое в квартире Пилипчуков произвело подлинную сенсацию. Мать Ванды, открывшая мне дверь, хотела было что-то сказать, но я уже успел перешагнуть порог и остановился при виде поразительной картины. За столом, уставленным бутылками и всяческой снедью, сидела Ванда, а рядом с нею — какой-то уже немолодой мужчина в форме офицера гестапо.

Вот так сюрприз, вот так нашел квартиру! Ванда и гестаповец! Кто бы мог подумать?! Владек, пожалуй, был прав. Ну что ж, нужно приспосабливаться к обстоятельствам.

203