Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 215

215

Генека трудно было узнать. В каких-то лохмотьях, лицо бледное и заросло густой щетиной, ввалившиеся глаза, как две застывшие стекляшки, губы потрескались и позеленели.

— Пан Богинский, дорогой мой! — кинулся он мне в ноги. — Умоляю вас, спасите меня! Вы всегда делали мне только хорошее и на этот раз не оставите на произвол судьбы.

— А где же вы были все эти дни, пан Ясневский? Почему не пришли сразу же, как обещали Ванде?

— Ой, пан дорогой. Не спрашивайте меня, не спрашивайте. Всю жизнь буду каяться, никогда себе не прощу этого.

— Чего именно?

— Того, что мне вздумалось зайти на минутку в бангофжандармерию.

— Зачем?

— Я собирался взять из своего сейфа… У меня там кое-что было… Кольца, сережки, медальон, браслет, немного денег… Ну, понимаете, мы с Вандочкой собирались пожениться, вот я и думал сделать ей свадебный подарок.

— А где вы все это достали?

В его глазах мелькнул испуг.

— Нет, вы только не подумайте, — начал оправдываться он, — это не я сам… Я никогда никого не убивал и не грабил. Это они, наши парни…

— А брать награбленное можно? Ведь эти вещи наверняка политы кровью…

— Простите, простите, милостивый пан. Бог меня за это покарал. Они остались там, в сейфе.

И он рассказал мне то, что я уже знал, — что не успел он переступить порог бангофжандармерии, как ему было приказано немедленно выехать с командой к мосту.

— Что я мог поделать? — жаловался он. — Поезд наш шел на всех парах, прямиком, нигде не останавливаясь, и я не мог убежать по дороге. Приехали к мосту. Матка боска, что там было, что там было! Я бросил свою команду и побежал к реке. Мне хотелось знать, что с Михалем, вправду ли он погиб…

— А почему он должен был погибнуть? — перебил я. — Ведь я предупреждал вас, что в мину вмонтирован запал замедленного действия. Он должен был сработать через семь секунд после того, как мина ударится о мост. А за семь секунд вагон, с которого ее кинули, уже мог оказаться в полной безопасности…

— Пан Богинский, — снова заговорил Генек, — сегодня я перед вами, как перед ксендзом на исповеди. Признаюсь вам: я сменил запал. Боялся, что Михаль останется жив и выболтает все немцам. Лучше уж пусть этот негодяй замолчит навсегда…

«А ты каковский? — подумал я. — Разве ты лучше?» И спросил:

— Зачем же вы тогда взяли у меня для него вторую тысячу марок?

— Поймите меня, поймите меня, пан Янек, я ничего худого не имел в виду…

— А то, что вы сменили запал, — разве не худо? Разве это не преступление? Мы специально смастерили такую мину, чтобы сохранить жизнь тому, кто будет ее сбрасывать, а вы… Вы — убийца. Вы убили человека.

— Поверьте мне, я никого не убивал, — заторопился Ясневский.

— А Ходаковского?

— Он жив.

— Да вы сами сказали, что подменили запал.

— Да, подменил. Но Михаль остался жив. Он только ранен. Я сам видел, как его внесли на носилках в санитарный вагон.

— Так он сейчас где-нибудь здесь, в больнице?

— Нет, этот вагон стоял на том берегу реки, его пригнали из Шепетовки.

— Вы что же, даже через реку переправились?

— Да, я искал труп Ходаковского.

Мне гадко было слышать этого подлеца. Его рассказ полностью раскрывал всю его мерзкую натуру. Он ничем не брезговал, лишь бы свою шкуру спасти. Откровенно говоря, у меня не было никакого желания отправлять его в отряд (кому он там нужен?), но и бросать его здесь на произвол судьбы я не мог. Он пробирался в Здолбунов пешком, а когда добрался до города, забился на кладбище в какой-то старый склеп и просидел там два дня. Ничего не ел и не пил, только нарвет между могилами щавеля и жует.

— Пане Богинский… Злотый мой Янек… Молю вас: выручьте меня. Вот вам та тысячка, она мне не нужна. Возьмите ее, больше у меня ничего нет. Мне ничего не нужно, только спасите.

— Встаньте, Ясневский, и перестаньте реветь. Вы думаете, что мы такие же, как вы, и ради денег готовы на все? Если мы выручим вас, то потому только, что не имеем права оставлять вас в опасности. Я обещал вам сделать это и сделаю.

— А как Вандочка? Сдержит ли она свое обещание?

— Не мне за нее отвечать, — сказал я, — но я на вашем месте, после всего случившегося, не заводил бы с ней такого разговора.

Но он завел. Завел сразу же, едва только Леня Клименко доставил его своим газогенератором на клеванский «маяк». Ванда выслушала Ясневского и сказала:

— Я знала, что имею дело с негодяем, но не представляла себе, как низко вы можете пасть. И после всего этого вы еще просите моей руки? Вы мне не нужны.

— Но, Вандзюня…

— Вандзюни больше для вас не существует. Одно могу вам посоветовать: выполните клятву, которую вы давали.

— То есть?

— Стать партизаном.

— Рядовым партизаном?

— Да. Взять винтовку и вместе с этими парнями бить фашистов.

— О нет, я это сделаю только тогда, когда вы, драгоценная Вандочка, скажете мне «да».

— Этого никогда не будет.

— Тогда я не пойду в партизаны.

— Что ж, они жалеть не станут.

…Я бы и не вспоминал Ясневского, если бы Иванов не сообщил мне о своей беседе с вице-комендантом.

— Как быть? — спрашивал он. — Стать гестаповским агентом, как советует Вайнер?

Я не знал, что ответить. Вообще-то, если бы Иванов начал сотрудничать с гестапо, он увереннее чувствовал бы себя. Но очень не хотелось, чтобы Аврам стал орудием в той грязной и опасной игре, которую начинал майор Вайнер. Возникни у майора любая осечка — и он не задумываясь пожертвует своим любимейшим агентом. От такого типа, как Вайнер, можно чего угодно ожидать.

215