«Очень рад, что ваши подпольщики мне доверяют, — сказал я ему, — но…»
«Что — но? — перебил меня Кушнерук. — Долго раздумывать некогда…»
«…Но, — продолжал я, — такое же точно предложение я собирался сделать здолбицким хлопцам и тебе лично. Помнишь, ты дал мне книжку Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»?»
«Припоминаю».
«Так вот в той книжке лежала листовка на польском языке о поражении немцев под Сталинградом. Мы тогда поняли, что у вас есть связь с партизанами, и решили вам не мешать».
«Кто это — мы?» — спросил Кушнерук.
«Здолбуновские подпольщики и их друзья — партизаны, ваши — на юге, а наши — на севере», — ответил я. На этом мы разговор закончили. Условились, что, если понадобится помощь мне или ему, свяжемся через Густава… Правильно я поступил или нет? — закончил свой рассказ Бойко.
— Правильно, — одобрил я. — Пришло такое время, что в этом городе подпольщикам стало тесновато. Но не беда. Хлопцы работают — и это главное. Когда понадобится действовать сообща — свяжемся с ними. Пока что нужды в этом нет.
Мы не собирались объединяться с подольскими партизанами, но обстановка сложилась такая, что обойтись без этого нельзя было.
Щедрой на радостные события была осень сорок третьего года. Добрые вести приходили с фронтов. Из уст в уста передавались легенды о героических делах партизан и подпольщиков. На каждом шагу фашистов настигала карающая рука народных мстителей, советских патриотов. Новостей было много, — значит, было чем поделиться Кушнеруку и Петру Бойко. Венедикт Алексеевич все чаще стал посещать своего старого знакомца. И всякий раз беседа сводилась к партизанским делам, хотя говорить о них, по правилам конспирации, и не полагалось.
Однажды Кушнерук спросил Бойко:
— Меня удивляет, почему ни ваши медведевцы, ни мои подоляне не поинтересуются цементным заводом в Здолбунове? Ведь это такой объект…
— Откуда ты знаешь, что никто этим заводом не интересовался? А впрочем, что ты имеешь в виду?
— Ну, хотя бы то, что, во-первых, там выпускают цемент высоких марок, а во-вторых, там много рабочих, и среди них можно создать сильную подпольную организацию. Ведь несколько листовок, напечатанных на заводском ротаторе, по-моему, еще не говорят о том, что там существует подполье. Завод все время действовал бесперебойно…
— Я согласен с тобой, Венедикт, на заводе действительно много хорошего народа, и можно было бы создать подпольную организацию. Но не забывай, друг, одного: у подполья в этой войне свои особенности. Многочисленное — оно нужно для организации забастовок, демонстраций, массовой пропаганды. Для борьбы с гитлеровской машиной больше подходит уже другая его форма. К тому же продукция этого завода — цемент, хоть и высшей марки — это все же не взрывчатка… Кстати, ты, кажется, выразился — завод действовал. А теперь он разве не действует?
— Уже несколько дней. Рабочих сперва держали на казарменном положении, а затем всех распустили по домам. Сам знаешь, какая паника везде: и на заводе, и на железной дороге, и во всем городе. Фашисты бегут что есть духу. Им не хватает составов даже для раненых. А цемент… цемент лежит в кучах, как уголь. Вчера на заводе снова засуетились.
— Начал работать?
— Нет! Задумали, гады, завод заминировать. Из Шепетовки прибыл вагон взрывчатки. Целый день рабочие носили ящики из этого вагона и подкладывали под основные узлы и агрегаты завода. Хлопцы принесли мне детальный план минирования. Электростанция, вытяжные трубы, вращающиеся печи, все приводы, канатная дорога — все уже заминировано. Для руководства этой работой прибыл из Шепетовки какой-то саперный майор, с группой солдат… Одним словом, Петро, считай, цементного завода уже нет. Мое командование об этом знает. Может, и ты своих оповестишь?
Когда я сообщил об этом Медведеву, он, по обыкновению, задумался, а затем как бы шутя сказал:
— А ты уверен, что это для меня новость, что мы о заводе ничего не знаем?
— Не я так думаю, а наши хлопцы в Здолбунове…
— Этот завод дал нам таких прекрасных разведчиков, как Пилипчуки, Жукотинские и еще многие. Информация с завода была для нас подлинным барометром состояния дел у немцев. Если прежде цемент отгружали преимущественно на восток, а летом этого года — в Польшу, под Варшаву и Сандомир, то, по последним данным, теперь он почти весь поплыл в фатерлянд. Отсюда видно, где фашисты строили и строят укрепления. За эти материалы Москва была очень благодарна здолбуновским ребятам.
— Все они уже жалеют, Дмитрий Николаевич, что не было взрывчатки. У них руки чесались пустить на воздух электростанцию или вывести из строя вращающуюся печь. Леня Клименко не мог спокойно смотреть на канатную дорогу, как по ней вагонетки бегали то в один конец, то в другой. А теперь фрицы заминировали завод.
— Возможно, вывод из строя этого завода имел бы раньше некоторый смысл, — высказался окончательно Медведев. — Сегодня же, напротив, следует серьезно подумать, как его сберечь.
— Не поручить ли это задание кому-нибудь из наших здолбуновских товарищей? — предложил я.
— Кого ты имеешь в виду?
— Ну, хотя бы того же Жукотинского или Петра Бойко. На них можно вполне положиться.
— Это очень сложное дело. Обезвредить вражеские мины сможет только специалист. А где его найти? Времени остается мало. Однако нужно навести рабочих на мысль, что мины на заводе не должны взорваться.
— Можно подготовить такую листовку…
— Нет, листовка непременно попадет в руки гестапо и предупредит врага о наших намерениях. Это вызовет много осложнений для нас. Лучше передай устно…