Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 42

— А как ты думаешь устроиться на работу?

— Главное сейчас — добраться до города и найти квартиру. А работа найдется. Я неплохо владею немецким языком, а переводчики им нужны.

— Относительно квартиры не беспокойся, она у тебя будет. В Ровно мы чувствуем себя как дома.

— Э, нет, мне нужна такая квартира, которая бы не имела никакого отношения к партизанам. Я хочу забрать к себе маму и сестру.

— Найдем такую квартиру, можешь не беспокоиться.

— У меня есть еще одна просьба. Целый год я должна ходить в трауре, поэтому мне необходимы черное платье, черные чулки и черные туфли. Об этом я ничего не говорила Дмитрию Николаевичу, а то он снова посмеялся бы надо мной. Он и так сказал: «Какая из тебя разведчица, даже пистолет не может удержать в одной руке». А черная одежда нужна для того, чтобы немцы меньше обращали на меня внимания.

В теплую ночь приятно лежать на свежей траве и вдыхать запахи весеннего леса. Совсем не хотелось спать, и мы с Валей проговорили почти до рассвета.

— О чем ты мечтаешь, Валя? Тебя не пугает работа разведчицы? — спросил я девушку. — Ты знаешь, что ждет тебя в Ровно?

— Да, знаю, — не задумываясь, ответила она. — Я ничего не боюсь. Я уже говорила об этом Медведеву, Лукину и вам скажу. У меня лишь одна мечта, одна цель — отомстить этим зверям за отца, отомстить за горе, причиненное нашей земле. И я не успокоюсь, пока не сделаю этого.

Правду говоря, мне не верилось, что эта ничем не примечательная на первый взгляд, нежная девочка, полуребенок, обладает таким мужеством и отвагой, такой настойчивостью в достижении цели, испепеляющей ненавистью к врагам и волей к победе над ними. Я вспомнил свою первую поездку в Ровно, Марийку Курильчук, разговор с ней. Она тоже хотела стать разведчицей, но ею руководили совсем иные чувства. Она искала приключений, ее привлекала романтика подпольной работы. А разве в этом заключается смысл нашей борьбы? Из Марии так и не вышло разведчицы.

А Валя? Она шла в подполье совсем из других побуждений. И от всего сердца я желал ей стать настоящим борцом за освобождение родного края.

На рассвете мы вышли с Валей на шоссе, остановили первую попавшуюся машину и через полчаса уже были в Ровно. В тот же день Левицкая помогла Вале найти квартиру по улице Торговой, 24. Хозяйка дома — Мария Козловская сразу же прониклась симпатией к своей квартирантке, и они стали хорошими приятельницами. Тут, в доме по Торговой, была наша явочная квартира, сюда приходили Николай Иванович Кузнецов, Шевчук, Струтинский и другие наши разведчики, здесь устраивались вечеринки с участием гитлеровских офицеров, агентов гестапо, и никто из окружающих, даже сама хозяйка и ее мать, не догадывался, с кем они имеют дело.

Несколько дней спустя на квартире Марии Левицкой собралась наша группа. Обсуждался план участия партизан в параде немецких войск. Николай Иванович, как офицер армии «великого рейха», мог свободно пройти к самой трибуне. А как быть нам, людям в гражданской одежде?

— Надо идти на парад парами, — предложила Левицкая. — Каждый парень должен подыскать себе девушку с сумкой, куда можно было бы положить гранаты. Идти нужно под руку, изображая влюбленных или верных супругов.

— А кто же будет бросать гранаты? — спросил Шевчук. — Дама или ее кавалер? Пока вытащат из сумки гранату и передадут из рук в руки, боюсь, кинуть ее уже не придется.

— Если надо будет, то и женщина бросит, — отрубила Левицкая. — Я готова это сделать.

— Хорошо, что ты такая смелая. Коле всегда везет, — Шевчук взглянул на меня. — Ведь вы пойдете вместе? Вы что-то очень подружились, не так ли? А вот где мы с Жоржем найдем себе дам?..

— Оставьте шутки, — перебил его Кузнецов. — Давайте лучше решим, кто где будет стоять и что делать, когда я выстрелю в Коха.

Договорились, что по команде Николая Ивановича, пуля которого должна поразить Коха, мы забрасываем гранатами фашистов, стоящих в шеренгах. Поднимется паника, и мы, пользуясь суматохой, быстро соберемся в условленном месте, где нас будет ждать машина.

Мне поручили разыскать старого знакомого, гестаповца Миллера, и попробовать с его помощью достать пропуска на парад.

Идти к пану Зеленке мне не хотелось — уж очень он был надоедливым, не давая прохода со своей коммерцией, да и панна Зося обижалась, что я не захожу. Но что поделаешь? Обстоятельства заставили меня снова отправиться на базар, накупить продуктов и отнести их в корчму пана Зеленко.

Хозяин встретил меня приветливо:

— А, ласковый пан! Как давно вы не были у нас! Загордились, наверное? Или осерчали на меня, а? Кажется, ничего плохого между нами не было… Прошу, прошу. Заходите, садитесь. Может, перекусите? У меня есть оригинальная наливочка, а на закуску найдется для вас зеленый лук со свежей печенкой.

— Большое спасибо, пан Зеленко! И не загордился, и не рассердился, а просто нашел очень доходное дело. Сегодня же попало кое-что, и я решил вам предложить, — с этими словами я передал Зеленко пухлый портфель.

— А что это за доходное дело, если не секрет?

— Перешел на дрожжи. Вот перед пасхой перехватил, будет теперь на пару лет.

— О-о! Поздравляю с удачей! А я едва свожу концы с концами. Мы часто вспоминаем вас. Пока я имел дело с вами — водилась копейка. А нет вас — нет и доходов.

В тот же вечер я сидел в обществе пана Зеленко, его сестры Зоей и оберштурмфюрера Миллера.

— Герр Зеленко, попросите нашего гостя, — показывая на меня, сказал гитлеровец, — чтобы он раздобыл что-нибудь вкусненькое. Я ожидаю из дома посылку с ромом ко дню рождения фюрера, и мы отлично погуляем. Надеюсь, вы не против? — обратился Миллер ко мне.