Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 41

В самом деле, мне везло с визитами в Ровно и Здолбунов, хотя случилось однажды и такое.

Было это зимой сорок второго. Мы с Николаем Струтинским срочно отправились из Здолбунова в Ровно, не зная, что оккупанты устроили там облаву и никого без тщательной проверки не пускают в город и не выпускают из него. Всех подозрительных забирали в гестапо для выяснения личности, а молодежь отправляли в Германию.

Струтинский первым понял, в чем дело, заметив на шоссе перед Ровно несколько подвод и гитлеровских солдат возле них. Он дернул меня за рукав:

— Кажется, проверка.

— Вижу. Вероятно, да.

— Что же делать? Возвращаться назад уже поздно.

— И возвращаться поздно, и в городе нам необходимо быть.

— Смотри, кто-то побежал по полю.

Действительно, двое полицаев бежали по полю за каким-то человеком. Возможно, это обстоятельство нас и спасло, так как на шоссе осталось всего два немца, заканчивавших проверку подводы.

Мы с Николаем были одеты одинаково: в коротких куртках на меху, которые в то время были очень модными, и в сапогах с невысокими голенищами. За поясами и в карманах у нас по два пистолета и по нескольку гранат. Словно по команде, мы оба сунули руки в карманы и нащупали пистолеты.

— Испытаем счастье этих хлопцев, — сказал Коля. — Ты бей того, что поменьше, а я этого, с замотанными ушами.

— Мне кажется, им сегодня повезет, — ответил я Коле. — Посмотри, как они, бедняги, замерзли. Даже носы посинели. — Гитлеровцам и в самом деле было холодно. Когда мы приблизились к ним, они прыгали по шоссе и размахивали руками. Эти «упражнения» нас несколько подбодрили.

Я выкрикнул приветствие. А Коля добавил:

— Кальт, кальт!

— Зер кальт! — прокричали немцы, продолжая прыгать и размахивать руками.

Им очень не хотелось прерывать упражнения, от которых хоть немного становилось теплее, и мы благополучно миновали контрольный пост.

Узнав об этом случае, Медведев сказал:

— Всем повезло: и немцам, и полицаям, и вам.

В Ровно мы чувствовали себя значительно спокойнее, чем по пути из села в город. Кого тут только не встретишь! Заметит староста нового человека в селе и начинает допытываться, кто ты, откуда и куда идешь, что тебе здесь нужно. С лета сорок третьего года появились еще одни «хранители порядка» — оуновцы. Этим лучше не попадайся на глаза: убьют ради того, чтоб раздеть тебя, снять сапоги и теплую шапку.

Перебазировавшись в Клеванские леса, мы получили возможность очень удобно добираться в Ровно: стоило только выйти на шоссе, связывающее город с Луцком, проголосовать автомашине, и через пятнадцать — двадцать минут мы уже на тротуарах ровенских улиц. Голосовать, конечно, лучше было не с пустыми руками (шофер может не заметить), а с кольцом колбасы или бутылкой с «загадочной» жидкостью. Даже водители легковых лимузинов и те клевали на такое магическое «голосование».

До шоссе приходилось добираться пешком. Между городом и отрядом для разведчиков устраивали «маяки» и «зеленую почту». Это было условленное место в густом лесу поблизости от шоссейной дороги, где целыми сутками дежурили партизаны, поддерживавшие связь с отрядом и с разведчиками, которые находились в городе. Каждый разведчик имел свои «почтовые ящики» — основной и контрольный, куда приносил записку о прибытии на «маяк» или срочные сообщения. Эти «почтовые ящики» (дупло дерева, пенек, муравейник и т. п.) дважды в день — утром и вечером — проверялись. Такая система бесперебойной связи с отрядом была нелегкой, но надежной. Особенно нелегко было Валентину Семенову, Борису Сухенко, Борису Черному и другим, которые целыми сутками должны были посменно дежурить на «маяках» и проверять «зеленую почту». Страшными врагами дежурных были комары, а разводить костры на «маяках» строго запрещалось.

Во время моего разговора с Медведевым, Лукиным и Валей Довгер в штаб пришла старшая радистка Лидия Шерстнева.

— Товарищ командир, — доложила она, — получено срочное сообщение.

— Давай.

Дмитрий Николаевич взял телеграмму и начал ее читать вслух:

— «Двадцатого апреля во всех больших городах состоятся военные парады по случаю дня рождения Гитлера и годовщины его прихода к власти. Приказываем разведчикам быть на параде в Ровно, где должен выступать Эрих Кох, и при удобном случае уничтожить последнего».

— Непредвиденное обстоятельство, — сказал Лукин, — дело немного меняется. Придется как следует подготовиться к именинам фюрера.

— Позовите Кузнецова и Шевчука, — распорядился командир.

Через несколько минут все трое стояли перед Медведевым. Он подал телеграмму Кузнецову. Тот прочитал ее и сказал:

— Парад будем принимать мы, партизаны!

Командование решило не откладывать моей поездки с Валей в город. Через пару дней после нас туда должны были прибыть для участия в параде Николай Иванович Кузнецов, Михаил Шевчук и Жорж Струтинский (его брат Коля в это время выполнял задание в Луцке). В тот же день в сопровождении Бориса Сухенко и других мы с Валей направились в Ровно.

Заночевали в лесу, возле самого шоссе, расстелив на траве плащи. Было еще только начало апреля, но весна уже полностью вступила в свои права. Спать нам почти не пришлось. Валя рассказала мне, почему она решила стать разведчицей.

— Мой отец был связан с вашим отрядом и выполнял поручения командования. Мне он ничего не говорил, но я кое о чем догадывалась, так как он часто встречался с незнакомыми людьми и отлучался из дому на несколько дней. Однажды он ушел и не вернулся. Уже потом нам рассказывали партизаны, что немцы схватили отца, связали колючей проволокой, избили и бросили в прорубь. Он так любил нас — маму, младшую сестру и меня… Вот я и решила его заменить. Медведев вначале принял мое намерение как шутку, ему не верилось, что я смогу быть полезной отряду, но меня поддержал Кузнецов. Это он уговорил командира отправить меня в Ровно.