Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 65


К оглавлению

65

И она раскрывала разносную книгу.

«Чин» становился покладистее и начинал делиться с нашей разведчицей своими мыслями о содержании пакета. А они были разные: о расширении заготовок сельскохозяйственных продуктов, об отправлении рабочей силы в Германию, о наведении порядка в «столице», об активизации борьбы с партизанами, о массовых расстрелах арестованных, о передвижении новых подразделений на Восточный фронт, об охране важных объектов, — словом, все зависело от того, кому была адресована директива.

Дел у Вали было много. Нужно было не только исполнять роль курьера, но и фиксировать в памяти все, что могло заинтересовать нашу разведку.

Прибавилось Вале работы, когда в Ровно начали ожидать приезда «высоких гостей».

Первый сигнал к нам дошел от Лидии Ивановны Лисовской.

— Наконец-то! — воскликнула она, когда я после нескольких дней отсутствия навестил ее. — Где это вы пропадали? Я уже собиралась вас разыскивать. А вы, из-за своей конспирации или недоверия ко мне, не оставляете координат…

— Есть что-то новое? — спросил я.

— Есть, и даже очень важное. Позавчера наш шеф целый день был на каком-то совещании: то ли в комиссариате, то ли в гестапо — туда его чаще всего вызывают. Пришел в казино в конце дня, озабоченный, молчаливый. А утром собрал нас и приказал никого без пропусков не пускать. Сам осмотрел все уголочки, склады с продуктами, заказал много напитков, деликатесов, посуды. Даже собирается заменить кое-какую мебель.

Не только в казино готовились к какому-то важному событию. На стенах домов, в витринах магазинов появились новые плакаты и лозунги с призывами к немецким солдатам и офицерам быть преданными фюреру и «великому рейху». Они с большим оптимизмом предрекали будущую победу гитлеризма. Геббельсовские трубадуры не забыли и о местном населении. В газетах, журналах, воззваниях по радио на все лады расхваливался «новый порядок». На перекрестках улиц, мостах, железнодорожных переездах, при въезде в город появилась усиленная охрана. Гестапо устраивало ночные облавы. Несколько раз в день подметались улицы и тротуары, очищались скверы и палисадники, белились телеграфные столбы и деревья, во многих местах колючая проволока была заменена аккуратными заборчиками. А на месте, где стояла карта Советского Союза с надписью «Рус капут» для подбадривания гитлеровцев, появился портрет фюрера, возле которого была выставлена охрана шуцманшафта. Ежедневно фашисты возлагали к портрету свежие цветы. Мы, возможно, и не обратили бы внимания на эту деталь, если бы не Михаил Шевчук, который имел привычку всегда прогуливаться с букетом.

Портреты Гитлера и других фашистских головорезов — Геринга, Гиммлера, Геббельса, Розенберга — были развешаны по всему городу.

Валя Довгер сообщила, что Кох срочно вылетел в Берлин, а его заместитель по политическим делам Даргель проводит совещание за совещанием. После каждого такого совещания в рейхскомиссариате усиливается суматоха, канцелярия работает, как заводная машина, увеличивается поток писем, пакетов, донесений. А она еле успевает разносить всю почту по учреждениям и штабам.

Наконец из разговоров в канцелярии Валя узнала, что в субботу возвращается из Берлина гаулейтер, причем не один, а с высокопоставленными гостями.

Об этом же сообщил Кузнецову тайный сотрудник гестапо фон Ортель.

— Ты, Пауль, не нашел себе какую-нибудь новую красотку немецкого происхождения? — не без иронии спросил гестаповец у Зиберта.

— Ты считаешь, что я непостоянен в своих чувствах?

— Я знаю: тебе везет. Благодаря тебе фрейлейн Валя стала фольксдойче и получила должность в рейхскомиссариате.

— Да, я хлопотал за нее.

— Ты это сделал, и твоей смелости позавидуют многие офицеры. Попасть к гаулейтеру — большая честь. Но еще бо́льшая честь — попасть к самому фюреру…

— Не надо шутить, дорогой друг, — выразил недовольство Зиберт. — Я могу обидеться.

— А ты не обижайся. Я говорю вполне серьезно. Разве ты не знаешь, что к нам должен приехать сам фюрер?

Николай Иванович сделал большие глаза, хотел было что-то сказать, но Ортель не дал ему вымолвить ни слова.

— Я не намерен тебя оскорблять, Пауль. Извини меня за иронию по поводу твоей, особой заботы о фрейлейн Вале. Она мне тоже нравится, и я поступил бы так же, как и ты. А в отношении приезда фюрера, то, как говорят французы, «антр ну» — между нами. В субботу он должен быть здесь. Проездом. А возможно, соберет совещание. Ты ведь знаешь, что на Восточном фронте готовится грандиозная операция? Сто процентов гарантии на ее успех!

— Кое-что я слыхал об этом, но считаю, что лишние разговоры здесь ни к чему. Надо быть сдержанным. Этого требуют обстоятельства. Я удивляюсь тебе.

— Разве я похож на болтуна? — спросил Ортель и тут же ответил: — Нет, я никогда не болтаю лишнего, никогда не хвастаю. И то, о чем я сейчас тебе рассказал, это правда. Святая правда. Только смотри: никому ни слова.

— Ты ведь знаешь, с кем имеешь дело. Я умею держать язык за зубами.

В тот же день Пауль Зиберт передал нам разговор с фон Ортелем.

— Ну и просветил же меня этот фашист! — радовался Николай Иванович. — Мне даже в голову не приходило, что среди тайных сотрудников гестапо есть такие кретины.

— Вы, должно быть, его хорошенько накачали, — заметил Шевчук.

— Наоборот, я пытался его удержать от коньяка, но он и сам пил, и меня угощал, и целоваться лез, и лучшим другом называл, дескать, я один могу его понять.

— Нечему удивляться, — сказала Валя. — Майора Бабаха так обвел, что он узнал в вашем лице сына управляющего имением князя Шлобиттена. У меня даже возникло сомнение, в самом ли деле вы советский разведчик. Может, вы и вправду какой-то Пауль Зиберт.

65