Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 64

Все эти мысли она излагала под впечатлением рассказов немецких офицеров. Но Лисовская не слепо повторяла то, что слышала от них, а сама сопоставляла факты, события, обстановку и делала определенные выводы.

Сила ее логики могла убедить кого угодно из собеседников, и возражать ей было не легко. Послушаешь ее — и приходишь к мысли, что перед тобой настоящий патриот, способный вести беспощадную борьбу с врагом. Но увидишь ее в компании гитлеровских офицеров и не веришь, что это тот же человек, который еще вчера так серьезно и умно размышлял о жизни.

Какая она, настоящая Лидия Ивановна? На этот вопрос я не мог пока ответить. И в этом не могли мне помочь товарищи: ни Николай Иванович, ни Миша Шевчук, ни Коля Струтинский.

Еще одно обстоятельство усилило подозрения, что Лисовская ведет двойную игру. Когда я зачастил к ней, ко мне прицепился «хвост». Почти ежедневно он ходил за мной. Как-то я целый день бродил по городу (зашел на рынок, в парикмахерскую, в одно учреждение, в другое, в ресторан, в кино), и всюду я видел этого субъекта. Мне до зарезу нужно было встретиться с товарищами, но сделать этого я не мог. Предупредил только знаком Ивана Приходько, встретившегося мне на улице, и пошел к своему старому знакомому пану Зеленко. Только после этого мой преследователь оставил меня в покое (очевидно, убедился, что я ни в каких подозрительных местах не бываю) и больше не ходил за мной по пятам.

После этого случая я работал более осторожно и стал постоянным клиентом Вацека Сакраменты.

О «хвосте», разумеется, я ничего не сказал Лисовской. От товарищей тоже пока что решил сохранить это в тайне Я ждал развязки, искал ее, а вернее — пытался найти правильный выход. Продолжать свои визиты к Лидии Ивановне было делом рискованным: рано или поздно, если она работает «на два фронта», гестапо начнет действовать. Бросить Лисовскую, оставить ее вне связи с партизанами — значит выбыть мне из игры. Устранить ее бесследно — для этого мы не имели оснований. Кто же она? Как узнать? Дело нелегкое. А события все более усложняли положение и еще долго не давали окончательного ответа.

СУЕТА В «СТОЛИЦЕ»

На следующий день после аудиенции у Коха майор фон Бабах любезно предложил невесте своего друга обер-лейтенанта Зиберта, фрейлейн Валентине Довгер, должность курьера в канцелярии рейхскомиссариата. Девушка сразу же согласилась, оформила документы и приступила к работе.

— Это как раз то, что нам и нужно, — сказал Николай Иванович, когда я пришел к нему. — Теперь мы сможем проникать легально не только в рейхскомиссариат, но и в другие немецкие учреждения.

— Да это просто чудесно — иметь своего человека в этом фашистском логове!

— Однако же следует и заботиться о безопасности Вали, — продолжал Кузнецов. — Я думаю, ей нужно найти другую квартиру. Пускай она перевезет туда свою семью, пропишет ее в городе. И никто из вас, кроме меня, не должен к ней заходить.

— Ты прав, — согласился я.

— Но кому мы это поручим? Может, Ивану Тарасовичу?

— Можно и ему, но мне почему-то кажется — лучше все-таки Василию Буриму. У него больше возможностей. Он маляр, ходит ремонтирует квартиры, у него много знакомых, а главное — он знает хороших квартир много.

— Что ж, Бурим так Бурим. Я — за.

Вскоре Валя переехала в небольшой особняк по улице Ясной, 55. Одну его половину занимала хозяйка, вторую — наша разведчица. Со временем здесь поселилась вся семья Довгеров. Нам разрешалось заходить к Вале только в исключительных случаях, зато Николай Иванович был ее постоянным гостем. Именно здесь устраивались приемы для «друзей» Пауля Зиберта и новых знакомых Вали Довгер из рейхскомиссариата.

А фрейлейн Валя оказалась настолько способной сотрудницей, что сам начальник канцелярии ставил ее всем в пример и на первое же приглашение в гости сразу ответил согласием. Когда же кто-либо пытался по какой-то причине отчитать нового курьера, начальник канцелярии вставал на ее защиту.

— Не забывайте, — говорил он, — что на заявлении фрейлейн Довгер стоит резолюция самого господина рейхскомиссара. Если вам это не известно, так знайте!

Вначале Валя выполняла второстепенные поручения: заклеивала конверты, обматывала шпагатом пакеты, разливала сургуч и ставила штемпеля. Но вскоре ей поручили разносить почту рейсхкомиссариата по главным учреждениям и штабам. Для этого ей выдали специальный пропуск.

Стройные ножки девушки топали по ровенским тротуарам, поднимались по ступенькам лестниц верховного суда, гестапо, арбайтсамта, штаба Кицингера, гебитскомиссариата… Миловидную симпатичную фрейлейн, одетую в скромное черное платье, в большинстве случаев встречали приветливо. Получит какой-нибудь гитлеровский чиновник от нее пакет — и любезно попросит, чтобы она подождала ответа. Валя никогда не отказывалась, хоть и нужно было побывать еще не в одном учреждении. Такая услужливость нравилась гитлеровцам, и они награждали девушку комплиментами.

Впрочем, случалось и по-другому: раскрыв пакет, тот, кому он был адресован, набрасывался на бедную курьершу:

— Какого черта вы от меня требуете? Пишете: доложить через три дня об исполнении. А могу ли я это сделать — вас это не интересует. Кругом партизан развелось, а вы…

В таких случаях Валя оставалась спокойной и отвечала:

— Я понимаю ваше возмущение, уважаемый господин, но ведь не я это писала. В мои обязанности входит только принести пакет и забрать ответ. Если же нет, то распишитесь, пожалуйста, что получили…