Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 72

— Я действительно, когда был в Ровно, кое с кем познакомился, но об этом в органах ни черта не знали. Сколько меня ни допрашивали, я ничего не сказал. Привезли меня на очную ставку с кем-то в Ровно, но тут война, пришли немцы, и я выскочил из-за решетки. Так я переквалифицировался в работника СД. Нравится мне это дело!

— А как же девушка, с которой ты не успел тогда познакомиться? — поинтересовался я.

— Сейчас мне не до нее. Я подарил ее моему коллеге Леону. Это его любовь. На нашей работе долго с одной бабой возиться нельзя. Мой коллега умеет влюбляться по уши — вот посмотрите, он теперь не отстает от Вали, что-то очень уж на нее смотрит. Мне же нужна женщина не для любви, а для развлечений!

Много всякой всячины наплел мне в тот вечер Александер. Он даже не пошел ночевать домой, а примостился на кушетке, стоявшей на веранде, и прохрапел до самого утра.

Так мы стали с Александером «приятелями». Я в то время занимался коммерцией, и «дружба» с агентом гестапо только помогала в моих торговых делах.

Валя Довгер и в самом деле очень понравилась Леону. После первого вечера он начал почти ежедневно заходить к ней, носил подарки, встречал ее после работы и провожал домой. Он был настолько надоедливым в своем ухаживании, что не раз становился нам помехой, когда надо было выполнять очередное задание.

Правда, у Леона Метуся был серьезный соперник — обер-лейтенант Пауль Зиберт. Когда он сидел у Вали, Метусю ничего не оставалось делать, как стоять на улице и тяжело вздыхать. Леон часто заводил беседы с Паулем Зибертом насчет своих намерений по отношению к Вале Довгер, но обер-лейтенант был настолько неумолим, что порой просто гнал Леона ко всем чертям. Не раз Валя и Николай Иванович шутя говорили мне:

— Ну и привел ты этого дьявола, назойливый, как оса, и палкой не прогонишь.

Безусловно, можно было положить конец ухаживаниям Метуся, но мы не хотели терять его и Александера как источник разнообразной, иногда даже очень важной информации. Ведь это они, разумеется «под большим секретом», предупреждали нас об операциях против партизан, об облавах в городе, об аресте советских патриотов, о приезде «высоких гостей»… Поэтому Николай Иванович держал этих двух «приятелей» под своим влиянием, расхваливал их за преданность немцам, за расторопность и «героизм».

Однажды, выслушав похвальбу Метуся об успехах на службе, Пауль Зиберт пообещал пойти к его шефу и замолвить за него словечко. Гестаповец едва не прыгнул от радости.

— Герр обер-лейтенант! Я вам всю жизнь буду благодарен. Сделайте это, пожалуйста. А то моего коллегу Александера шеф очень любит: он ему платит больше и на обед к себе приглашает. А на меня часто кричит, дескать, в голове у меня только девчонки. Это Александер, вероятно, наговорил шефу про меня. Если бы вы замолвили словечко…

— При первой же возможности я это обязательно сделаю, пан Метусь, — обещал Николай Иванович.

— Вы хоть позвоните по телефону, — просил предатель.

Это обстоятельство еще больше привязало Метуся к Кузнецову. Леон все чаще стал приглашать его на обеды, пробовал даже делать подарки, о своей работе в гестапо рассказывал со всеми подробностями и уже не «под секретом», а делился с Кузнецовым, словно тот был его шефом: спрашивал совета. Пауль Зиберт позволил даже Леону в разговоре перейти на «ты».

Как-то гестаповец предложил Кузнецову посетить его знакомых и снова начал хвастаться:

— Эх, Пауль, если бы ты знал, какая у меня есть красавица! Что говорить — люкс!

— А почему же ты не женишься? — спросил Кузнецов.

— На такой стоит жениться, но она очень уж переборчивая. Я сначала пробовал ухаживать. Вижу — не получается, я и оставил ее, чтобы даром время не тратить. Хочешь, я тебя с ней познакомлю?

Но Николай Иванович никогда не спешил отвечать на подобные предложения.

Как-то мы сидели у Ивана Приходько: Николай Иванович, Коля Струтинский, Михаил Шевчук и я. Когда наше небольшое совещание закончилось, Кузнецов, усмехаясь, сообщил:

— Сегодня у меня свидание с красивой полькой, о которой мне уже порядком надоело слушать от этого презренного немецкого холуя. Пойду. Возможно, остановлюсь у нее на квартире.

— Смотри не женись преждевременно, — пошутил Шевчук. — А то что-то чересчур хвалят ее эти гестаповцы.

— А если состоится свадьба, — добавил я, — то не забудь пригласить и нас.

— Ты, Николай Иванович, оставь нам на всякий случай ее адрес, — посоветовал Струтинский. — А то чем черт не шутит?

— Что же, ты прав, — ответил Кузнецов. — Запиши: Легионов, пятнадцать. Зовут — Леля. Фамилии не знаю.

— Легионов, пятнадцать? Леля? — удивленно переспросил я Николая Ивановича.

— Да, Легионов, пятнадцать, Леля, — подтвердил он.

— Так это же Лидия Ивановна Лисовская! — воскликнул я. — Кроме нее, в этом доме никого нет. Интересно! А я сегодня должен был к ней зайти.

Николай Иванович задумался.

— Тут что-то не так. Я давно говорил, что Лидия Ивановна — любопытная птичка. Гестаповцы о ней чудесно отзываются. И не только Метусь мне об этом говорил. Ну и ну! В один и тот же вечер приглашает к себе партизана и немецкого офицера. Не кажется ли вам это странным, ребята?

— Даже очень, — ответил я.

— Интересно, как же она сегодня будет вести себя с тобой, — продолжал Кузнецов. — Я останусь у нее ночевать. Это уже решено.

— И я в том доме буду ночевать.

— Не готовит ли она нам ловушку? Конечно, не мне, а тебе. Я для нее — Пауль Зиберт, обер-лейтенант из штаба Кицингера. А ты… Ровно в восемь вечера она будет ждать меня. Что же делать?