Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 82

Утром мы узнали, что домик Марчука — Кислицы был окружен немцами и всех, кто в нем находился, арестовали. Гестаповцы задержали и пьяного агента уголовной полиции Седого Уса; вскоре он бесследно исчез.

Александер оказался «честным». Он принес к Лидии Ивановне две бутылки шампанского и грустно сказал:

— Партизаны меня перехитрили. Вся операция провалилась. Больше того, моего агента нашли мертвым. Я проиграл пари и ставлю шампанское. Выпьем за ваше здоровье, пани Леля!

— Нет, лучше выпьем за тех, кто перехитрил «золотую голову», за тех, кто побеждает, — кокетливо глядя в глаза гестаповца, предложила Лисовская.

Александер не поднял глаз, подумал немного и едва слышно, неуверенно произнес:

— Не возражаю.

Еще раньше Лидия Ивановна неоднократно предлагала мне:

— Давайте поработаем с этим Александером. Вот увидите, мы его завербуем. Он служит немцам не из каких-то побуждений. Просто любит легкую жизнь, деньги… Мне кажется, его можно перетянуть на нашу сторону и неплохо использовать.

Я возражал:

— Нет, таким, как он, нельзя верить. Он человек без идей, без убеждений, даже без родины. Слишком много крови на его совести, чтобы простить ему.

Но Лидия Ивановна, не обращая внимания на мои возражения, решила поиграть на чувствах опьяневшего и загрустившего гестаповского агента.

— Слушай, Саша…

— Я тебе не Саша, а Александер, — рассердился он.

— Ну, пусть будет Александер, скажи, разве тебе стало легче от того, что ты послал своего приятеля к партизанам? Наверное, они правильно поступили, что убили его. Иначе немцы сделали бы с ними то же самое.

— О-о! Я бы с ними поговорил! Я мечтал об этом, — прошипел Александер. — Для меня эта неудача просто катастрофа. Шеф мне этого не простит. Он уже предложил мне самому идти в лес и разыскивать партизан. А, в конце концов, черт с ним! Пойду в лес. Мне не впервой ходить. Пойду и в этот раз.

— И тебе не надоела такая жизнь? — перебила его Лисовская. — Вечно в опасности, вечно рисковать собой. И ради чего? Чтобы заработать на жизнь? Нет! Ты сильный, здоровый, мог бы зарабатывать деньги другим путем. Ради славы? Но ведь эта слава полита кровью.

Откровенность Лидии Ивановны немного смутила меня, и я попробовал перевести разговор на другую тему. Но Лисовская не любила, когда ей в чем-то мешали, и резко оборвала меня:

— Не мешайте мне, пан Богинский. Вы плохой джентльмен, не умеете держать себя в обществе… Я хочу, чтобы Александер откровенно сказал, что думает об этой войне и задумывается ли он над судьбой тех несчастных, которые с его помощью попадают в руки его шефа.

— Пани Леля, кажется, вы добираетесь до моих чувств, — сказал Александер. — Возможно, вы хотите убедить меня в том, в чем я сам давно убедился, а возможно, просто хотите пробудить во мне гуманность, милосердие, любовь к ближнему. Мне безразлично, что обо мне думают, но я делаю то, что могу. Меня уже не перевоспитаешь. И, уважаемая пани, мне нечего задумываться над судьбой тех несчастных, которые проходят через мои руки. Не сделаю этого я — сделают другие. Не я выдумал эту войну, и не мне оплакивать ее жертвы. И если хотите знать, не я один грешен. Я работаю в гестапо, и за это мне хоть платят хорошие деньги. А что скажет тот, кто из чувства мести или страха предает своих знакомых, а иногда даже и родных?! Я знал одного интеллигентного субъекта, который бросил свою невесту беременной только потому, что она оказалась еврейкой. Она попала туда, куда попадают все евреи. Мне было ее даже жаль. Из-за такой красавицы, пожалуй, стоило рисковать. Или другой случай, когда сын отказался от родного отца, да еще и свидетелей привел, подтвердивших, что это не его отец. И все потому, что старика заподозрили в семитском происхождении. А сын еще и сейчас жив…

— Оставь свою философию, а то я в самом деле перестану считать тебя человеком, — не выдержала Лидия Ивановна. — А впрочем, у тебя ничего не осталось человеческого.

— Я делаю то, что приказал фюрер: «Вы можете убивать, уничтожать, сжигать, а ответственность за это несу я».

Когда он ушел, я сказал Лисовской:

— Не стоило уговаривать этого выродка. Разве вы не знали, что это все напрасно?

— Знала. Но все-таки думала: попробую. Было бы неплохо иметь в гестапо своего агента! Неплохо!

— Сегодняшний разговор был слишком рискованным. Еще неизвестно, какие выводы сделает из него Александер. Он нас и так устраивает. И если все обойдется, не следует с ним рвать приятельские отношения. У него длинный язык, и этот язык еще может нам оказать не одну услугу.

— Согласна. Пока получается неплохо. А предателей нужно уничтожать и физически и морально.

После провала своего плана Александер продолжал изредка наведываться к Лидии Ивановне. От своего шефа он получил хороший нагоняй и теперь искал только момента, чтобы выслужиться. Своей привычке много говорить он не изменил, хотя самовосхвалений в его рассказах стало меньше. И никогда он уже не предлагал пари Лисовской.

Месяца через три он совсем исчез, и Лидия Ивановна высказала мысль, что его где-то настигло возмездие партизан. Я согласился с ней, но через некоторое время судьба снова свела меня с Александером.

После освобождения Ровенщины и Волыни Советской Армией я оказался в Луцке. И тут, зайдя однажды в кабинет следователя Управления государственной безопасности, я увидел моего старого «приятеля». Он сразу же узнал меня и обрадовался этой встрече, но скоро его взгляд стал грустным и на вопрос следователя, признает ли он себя виновным перед советским народом и Родиной, ответил: