Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 221

221

Во всех деталях обсудили они планы деятельности здолбуновского подполья на зимний период.

— На мелочи размениваться не нужно, — наставлял Лукин. — Стоит подумать о том, как сохранить самые важные объекты железнодорожного узла — такие, скажем, как депо, сортировочная горка, система водоснабжения. Словом, те объекты, которые особенно понадобятся сразу же после того, как придут в Здолбунов советские войска.

Вернувшись из отряда, Красноголовец встретился с многими товарищами, входившими в его подпольную группу. За всеми объектами, которые назвал заместитель командира, закрепили своих людей. Скородинский и Шорохов должны были установить наблюдение за паровозным парком, а Тищук — за вагонным, сцепщик Сергей Яремчук взял под свой контроль сортировочную горку, Александр Попков — систему водоснабжения. Петр Бойко должен был условиться с Шмерегами насчет мастерских депо. Ему же было поручено встретиться с Ивановым и передать в отряд сообщение о всех этих мерах.

Мысль о том, что первое задание командования отряда успешно выполнено, наполнила Красноголовца ощущением удовлетворенности, придала уверенности и силы. Казалось, ничто не предвещало несчастья в это чудесное, полуосеннее-полузимнее утро.

И вдруг:

— Halt! Hände hoch!

Повернул голову. Прямо на него смотрит дуло автомата, который держит эсэсовец. Рядом — кто-то в штатском.

— Красноголовец Дмитрий Михайлович? — спросил этот с чуть заметным иностранным акцентом.

— Совершенно верно, господа, — не растерялся Дмитрий.

— Где оружие? — резко выкрикнул «штатский».

— Какое оружие? Нет у меня никакого оружия, — довольно спокойно ответил Красноголовец, а сам подумал: «Как хорошо, что пистолет спрятан дома».

Быстрыми, натренированными движениями «штатский» обшарил Дмитрия Михайловича с ног до головы и вывернул карманы. Не найдя ничего подозрительного, сердито пролаял:

— Вы арестованы!

— За что? — только и успел спросить Дмитрий, но эсэсовец уже впихивал его в кузов полицейского фургона.

С силой грохнули дверцы, и машина, сорвавшись с места, запрыгала по выбоинам мостовой.

Огляделся: кроме него, еще несколько таких же, как он. Сидят и полулежат на грязном настиле. Молчат. Поглядывают друг на друга уныло и хмуро.

Знакомых нет. Хорошо. Значит, это не провал подпольной группы. А что же тогда? Почему его схватили? Неужели он чего-то не предусмотрел? Перебрал в памяти события последних дней. Как будто ничего подозрительного не замечал. В конце концов, разве он не знал, что это может произойти в любую минуту? Знал и был готов, а все же то, что случилось, оказалось неожиданным.

Куда их везут? Должно быть, в Ровно. Но куда именно? В полицейское управление?.. В гестапо?.. Или еще в какое-нибудь зловещее учреждение, откуда, как правило, никто уже назад не возвращается?

Толчок. Остановка.

— Abwärts!

Двухэтажный серый дом. Да, это Ровно. Но что там, за стенами этого дома, куда его сейчас поведут? Что ждет его там?

Ведут всех. Впереди — «штатский». Позади — эсэсовец с автоматом. Подталкивает на лестнице:

— Schneller!

Дошли. Остановились в темном коридоре. Выстроились лицом к стене. По одному начали вызывать в комнату за высокой, обитой дерматином дверью. Назад никто не выходил.

Его вызвали последним.

Большая комната с маленькой дверцей в противоположной стене. Должно быть, через нее и выводили его предшественников. В глубине — стол, за ним, под портретом Гитлера, эсэсовский офицер. Возле него «штатский», арестовавший Красноголовца.

Солдат подтолкнул Дмитрия ближе к столу. Офицер спросил что-то по-немецки, а «штатский» перевел:

— Фамилия?.. Имя?.. Возраст?.. Место рождения?.. Где работаете?.. Где живете?..

Красноголовец еле успевал отвечать на вопросы.

Затем офицер вытащил из папки какую-то фотографию, показал ее Дмитрию и спросил:

— Wer ist da?

— Кто это? — повторил переводчик.

С фотографии на Красноголовца смотрело знакомое улыбающееся лицо мужчины в белой парадной милицейской гимнастерке и в такой же фуражке, надетой слегка набекрень.

— Так кто это? — снова услышал он.

— Как кто? — спросил и сам же ответил: — Я.

— Что вы можете сказать по этому поводу?

— Ничего особенного, — пожал плечами Красноголовец. — Я служил до войны в железнодорожной милиции, следил за порядком на перроне и у касс. Был обыкновенным милиционером, рядовым солдатом, а не каким-то комиссаром. И этого ни от кого не скрываю. Если бы я чувствовал за собой что-нибудь такое, — он сделал многозначительный жест, — я бы не остался в Здолбунове, а сбежал бы с большевиками. А я не уехал, так как знал, что ничего мне от вас не угрожает. Когда началась война, я даже спрятался от большевиков, чтобы меня не взяли в армию и не послали воевать против вас.

— А это, это что такое? Большевистская награда?

Эсэсовец ткнул пальцем в фотографию.

— Да разве вы, господин, не знаете? — повернулся Красноголовец к «штатскому». — Это же значок «Ворошиловский стрелок». Мне его дали за меткую стрельбу по мишени из нагана.

«Штатский» начал что-то объяснять офицеру, и тот закивал головой — мол, понимает. Потом заговорил сам. Что именно — Дмитрий не понял, но догадался: немец не ожидал от него такой откровенности и сомневается, как дальше вести допрос. Посовещавшись со своим коллегой в штатском, офицер снял телефонную трубку, набрал номер, но тут же положил ее на рычажок.

Через минуту эсэсовец снова взялся за трубку. Что-то сказал в нее, опять положил, взглянул на Дмитрия и проговорил:

221