Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 62


К оглавлению

62

— Какое тут спокойствие, когда в первую же ночь пребывания в этом доме сюда лезут пьяные немцы да еще угрожают выломать дверь.

Лидия Ивановна засмеялась:

— Вы не учитываете одного обстоятельства: немчура меня хорошо знает и никогда не заподозрит в связи с партизанами. А эта мерзость, что приходила, — Лисовская брезгливо поморщилась, — уже не раз пыталась познакомиться со мной ближе и предлагала свои услуги. Но я всегда отвечала и отвечаю: «Ко всем чертям!» Завтра же расскажу об этом визите фон Прицману. Он обедает в нашем казино и очень любит, когда я лично его обслуживаю. А сейчас давайте спать! И выбросьте из головы всякие глупости.

Но я уже не мог уснуть до утра. После неожиданного визита гестаповцев Лидия Ивановна стала для меня еще большей загадкой. И когда я рассказал обо всем этом Кузнецову, он разделил мои сомнения.

— Будь осторожен, — предупреждал меня Николай Иванович, — ничего лишнего ей не говори. Постарайся больше узнать о ней из других источников. Наверное, она связана с гестапо.

Из наших знакомых Лисовскую никто хорошо не знал. Иван Приходько попробовал было расспросить о ней у соседей, но они рассказывали то, что нам уже было известно: работает в офицерской столовой, часто подъезжает к дому на легковой машине в сопровождении немцев.

Когда командование отряда ознакомилось с нашим сообщением о Лисовской, мы получили такую записку:

...

«Знакомство с Л. нас беспокоит. Продолжайте ее изучать и о малейших подозрениях докладывайте нам. Никаких заданий, кроме проверочных, не давать. Будьте особенно осторожны, чтобы не разгласить наших явок. Если она работает на немцев, то обязательно постарается войти к нам в доверие, чтобы накрыть всю группу. Желаю успехов».

Я трижды перечитал записку Александра Александровича.

«Да, крепкий орешек мне достался, — подумал я. — Как бы не сломать на нем зубы».

Прекращать знакомство с Лисовской нельзя было. Если бы мы даже сделали это, она все равно продолжала бы нас искать. Надо было ждать. Ждать и проверять ее. А когда все станет понятным, или привлечь ее к работе, или…

Но не так легко проверять в наших условиях. Это можно делать лишь путем наблюдений, догадок, выводов. В таких случаях даются контрольные задания. Что ж, попробуем, хотя это и не так просто.

Я ходил к Лидии Ивановне и давал ей поручения. Лисовская выполняла их охотно, хотя и не скрывала своего недовольства тем, что они были незначительны, мелки.

— Вы что? — с обидой спрашивала она. — Не доверяете мне? Боитесь?

— Почему вы так думаете, Лидия Ивановна? Не спешите и не горячитесь. Разведчице нельзя быть такой нетерпеливой, — успокаивал я. — Придет время, и мы с вами будем совершать большие дела. Главное — дисциплина. Делайте то, что вам говорят.

— Мне очень не нравится такая работа, — не сдавалась Лисовская. — Я имею дело с настоящим разведчиком, а приходится запоминать, сколько гитлеровцев за день посетит наше казино и сколько среди них офицеров высших рангов. Ну и разведка! Разве не найдется для меня задания более ответственного?

Мы и в самом деле поручали ей узнавать разные мелочи: кто из высшего офицерства обедал в казино, куда они потом ехали, какие пароли назначались на ночь… Все эти поручения Лидия Ивановна выполняла без колебаний и очень старательно. Однажды по собственной инициативе она принесла пухлый портфель, набитый бумагами и личными вещами какого-то полковника.

— Что это? — спросил я Лисовскую.

— Пришел сегодня один пообедать. Лысый, дряхлый, старый. Говорит: «Еду с фронта в Берлин, к самому фюреру пойду».

Я его хорошенечко угостила. Так, что он сам уже не мог идти на вокзал. Попросил, чтобы я его отвезла. Я согласилась. Вызвала извозчика и поехала с этим пьяным стариканом на станцию. В это время подошел поезд. Я помогла немцу зайти в вагон, он уехал, а портфель так и остался у меня.

— Плохо, очень плохо получилось, — разочаровал я Лидию Ивановну. — Этого как раз и не следовало делать. Неизвестно, представляют ли эти бумаги ценность, а вот раскрыть себя вы могли.

— Да ведь он был в таком состоянии, что опомнится не раньше чем через сутки. А в портфеле полно бумаг. Возьмите и передайте своим.

Этот случай еще больше сбил нас с толку. Ничего интересного в бумагах, найденных в портфеле, не оказалось, лишь акты на списание продуктов питания в одной из воинских частей. И несколько интендантских объяснений. И снова у нас возникло подозрение: не приманка ли это?

Почти ежедневно я бывал у Лисовской, много разговаривал с ней. А говорила она так, что хотелось верить в ее искренность.

— Вас, вероятно, удивляет мое поведение, и я чувствую, что вы не можете мне полностью доверять, — прочитала однажды Лидия Ивановна мои мысли.

— Этот вывод лишен оснований, — возразил я.

— Не думайте, что я так наивна. Я не девчонка, ищущая романтических приключений. О нет! Свои тридцать лет я прожила не так, как хотела. А было у меня желание стать не только хорошей женой, но и матерью. Ежи — так звали моего мужа — очень любил меня. И очень жалел. «Какая я счастливая! Счастливее всех!» — это тогда я так думала. Мы поехали с ним на курорт Закопане. Это были лучшие дни моей жизни. Я из бедной семьи, а Лисовский — родовитый. Он был капитаном польской армии, служил в ровенском уланском полку. Сам очень хорош собой, а еще форма улана — красавец, глаз не оторвешь. Заберемся мы с ним высоко в горы, станем лицом к ветру — эх, и до чего же чудесно было тогда в Закопане! Ежи говорил мне: «Возвратимся с курорта, начнем строить свой домик. Будут у нас дети. Только первая обязательно дочь. И чтоб похожа была на тебя…» Все в Закопане нам завидовали: «Такие молодые, красивые и такие счастливые». Боже мой, счастливые! Мне даже как-то не по себе теперь, когда слышу это слово. Не успели вернуться с курорта — мужа вызвали в часть. Потом война. Под Варшавой немцы взяли его в плен. И расстреляли в тот же день. Вместе со всеми пленными расстреляли. Как я тогда плакала! Вы даже не представляете, сколько у человека может быть слез. Хотела покончить с собой. Да жалко было маму и Лену… Дайте, пожалуйста, зажигалку.

62