Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 87

— Кто знает… Работа наша такая, что, возможно, и не придется. Но я приблизительно через два месяца снова буду в Ровно… А теперь давайте условимся о пароле.

— Пароль? Пусть останется прежним.

— «Привет от Попова»?

— Да, «Привет от Попова». Этот пароль мне нравится. Он напоминает мне Гену, по этому паролю я познакомилась с вами, по нему хочу познакомиться с другими разведчиками. А все-таки интересно, кто ко мне придет? Не скажете, как его звать, молодой или старый?

— Точно не знаю, кого именно решит командование послать. Но кто бы ни пришел по этому паролю, вы должны встретить его как должно. Имейте в виду: может прийти человек, которого вы уже видели и даже очень хорошо знаете. Пусть вас это не удивляет. А может прийти и совсем незнакомый человек. Может прийти женщина. Может прийти даже немец. Для вас не должно быть неожиданностей. Словом, пароль остается прежним. Всего хорошего.

— До свидания! А когда ждать?

— Дней через пять…

И снова в глазах этой мужественной женщины блеснули слезы. И я сам почувствовал, как комок подкатывается к горлу.

— Желаю успеха. Берегите себя!

— До свидания, дорогая Лидия Ивановна! Я всегда буду помнить о вас.

Мы обнялись, как друзья.

А через пять дней к ней пришел Пауль Зиберт.

«ЧАРЛИ ЧАПЛИН» ИЗ ВАРШАВЫ

Условившись с Лидией Ивановной о пароле, я после беспрерывного двухмесячного пребывания в городе вернулся в отряд. Сюда же прибыл Николай Иванович Кузнецов — для последних консультаций перед началом совместной работы с Лисовской — и Михаил Шевчук с Жоржем Струтинским — для короткого отдыха.

Лукин, как обычно в таких случаях, подолгу беседовал со всеми нами и с каждым в отдельности: ведь ему необходимо было детально проанализировать все обстоятельства, все взвесить, определить место каждого из нас в сложном разведывательном лабиринте.

Кроме нас, как я уже говорил раньше, в Ровно действовало несколько других подпольных групп, с которыми мы не были непосредственно связаны, но действиями которых так же, как и нашими, руководило командование отряда. Подполковник Лукин должен был знать и помнить обо всем, иначе могли возникнуть большие осложнения. Вот и на этот раз Александр Александрович спас одного из наших разведчиков, Мишу Шевчука, от серьезной опасности.

Михаил Макарович Шевчук был старым подпольщиком. Уроженец Западной Белоруссии, он во времена польского владычества стал членом КПЗБ и почти восемь лет просидел за решеткой тюрьмы как «политически опасный элемент».

Великая Отечественная война привела Шевчука в наш отряд. Он не проходил специальной разведывательной подготовки, но командование отряда учло, что у него немалый опыт подпольной борьбы и прекрасное знание польского языка, направило его вместе с нами в Ровно.

Спокойный характер, рассудительный ум, выдержка, находчивость и отвага давали ему возможность отлично выполнять сложнейшие задания.

Одно было мне непонятно. Когда нас отправили в город, с нами советовались в штабе, кому какие документы изготовить. Каждый из нас старался подыскать себе какую-то подходящую «биографию», а вот Михаил, неизвестно почему, облюбовал себе профессию тайного агента СД Болеслава Янкевича, уроженца Варшавы (хотя там ему никогда в жизни не приходилось бывать).

По городу он всегда ходил с букетом в руках, в черных очках, в костюме темного цвета и черном котелке. Внешне он напоминал героя старых чаплинских фильмов, и когда Николай Иванович впервые увидел его в таком наряде, он от души рассмеялся и сказал:

— Ну и Шевчук! Ему бы еще усики — был бы настоящим Чарли Чаплином!

Михаил снял комнату у соседки Ивана Приходько — Анны Родзевич — и почти все время не менял места жительства. Все его знали как пана Болека, тайного агента гестапо, все боялись его, никто — ни оккупанты, ни полиция — никогда его не трогали, и никому даже в голову не приходило, что под этим котелком, за букетом цветов и темными очками ловко маскируется советский разведчик.

Соседи Анны Родзевич находили в лице Янкевича своего защитника. Если кто-либо из полицейских заходил к ним и пытался своевольничать, они поднимали шум и начинали угрожать, что пойдут жаловаться пану Болеку.

Однажды поругались две соседки из-за курицы. Одна говорит: «Моя». Вторая возражает: «Нет, моя». Когда обе поняли, что спор ни к чему не приведет, пошли к пану Болеку. Внимательно выслушав их, он взял курицу в руки, подул между перьев и сказал:

— А курица и в самом деле жирная, вы за нее недаром поругались. — И, обратившись к своей хозяйке, добавил: — Возьмите-ка ее, пани Анна, и приготовьте мне обед.

— А как же мы? — в один голос спросили удивленные соседки.

— Не разорву же я вам курицу на две части, — ответил Михаил, — возьмите деньги и идите.

Получив по равной доле марок, женщины поблагодарили «мудрого пана» и ушли от него довольные.

Один из полицаев решил как-то проверить пана Болека, и когда тот под вечер вышел на улицу подышать свежим воздухом, — а Михаил очень любил такие прогулки, — неожиданно услышал над своим ухом хриплый голос:

— Ваши документы.

Шевчук не растерялся.

— Пожалуйста, подержите, — сказал он полицейскому и протянул ему букет. Тот удивленно посмотрел на цветы, однако, ничего не сказав, взял их.

Михаил спокойно достал из кармана блестящий никелированный «вальтер», покрутил им перед носом у полицая, потом не спеша спрятал его и спросил:

— Вам этого мало?

— О! Простите, пан, за беспокойство. Я ошибся. Извините меня.