Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Страница 88

— Хорошо, идите, — сказал Шевчук, — только перестаньте мять цветы. Вы что, никогда не держали в руках букет? Дайте его сюда.

Перепуганный полицай отдал грозному пану цветы и, еще раз попросив извинения, пошел прочь.

Анна Родзевич, работница ликеро-водочного комбината и хозяйка пана Болека Янкевича, была тоже связана с партизанами. Она помогала подпольщикам из другой группы, и, конечно, ни Шевчук, ни Николай Иванович, ни я об этом не знали.

Когда мы с Кузнецовым зашли к Лукину, чтобы рассказать ему о Лисовской, мы застали у него разведчиков Бушнина и Мажуру, которые действовали в Ровно независимо от нас.

— Знаете, Александр Александрович, — говорил Мажура, — у нас все в порядке, есть надежные люди, хорошие конспиративные квартиры, мы еще раз можем пойти на задание. Но позвольте устранить одного типа. Он нам очень мешает.

— А кого именно и почему это так необходимо? — спросил Лукин.

— На одной из наших явочных квартир поселился тайный агент гестапо. Отъявленная сволочь! У него всегда полные карманы денег. Видимо, недаром гитлеровцы так щедро платят ему. Рассказывают, что он в Варшаве раскрыл большую подпольную организацию и после этого был переведен в Ровно. И этот негодяй облюбовал себе комнату у нашей подпольщицы, — сказал Мажура.

— И какая наглая морда, противно глядеть на него! — продолжал Бушнин.. — Как наденет черный котелок да еще нацепит черные очки, ужас берет. Это он маскируется, чтобы его не узнали. Но нас не обманешь, мы хорошо знаем повадки этих выродков.

— Все-таки мне непонятно, почему именно возникла необходимость уничтожить какого-то тайного агента гестапо, который к вам никакого отношения не имеет? — переспросил Лукин.

— Понимаете, Александр Александрович, к нам он действительно непосредственного отношения не имеет, и мы избегаем с ним встреч. Но он живет у нашей подпольщицы Анны Родзевич…

Лукин поднял глаза и многозначительно посмотрел на нас с Кузнецовым. Мы поняли его взгляд и улыбнулись.

— У кого, говорите? — переспросил он. — У Анны Родзевич? Ходит в черном котелке, с букетом цветов?

— Точно, точно, — обрадовались ребята. — Он часто с цветами прогуливается по городу.

— Николай Иванович! Вам не приходилось встречать в Ровно этого субъекта? — обратился подполковник к Кузнецову.

— Как же, приходилось! Он всегда со мной: очень вежливо раскланивается.

— Еще бы! — сказал Бушнин. — Вы же для него — хозяин, немецкий офицер, и он рад выслужиться. Мы давно уже держим его на прицеле. Однажды сидим у Анны. Видим в окно — идет эта сволочь. Анна быстро спрятала нас в другой комнате и говорит: «Сидите тихо, я его сейчас накормлю, он ляжет отдыхать, и вас тогда выпущу через кухню». — «А что он у тебя делает?» — спрашиваем. «Как что? — отвечает. — Живет». Мы притаились, не шелохнемся. А он зашел в кухню, начал бриться, наводить лоск, потом подошел к двери комнаты, где были мы, и нажал ручку, но двери были закрыты. Слышим, Анна зовет: «Пан Болек, садитесь кушать». А он: «А мне некуда спешить, я еще успею пообедать». Наверное, целый час чавкал. А потом вышел во двор, сел на скамейку возле окна и курит, курит. Нам уже нужно идти, а он, как назло, не ложится отдыхать и никуда не идет. Так мы просидели под замком часа четыре, не меньше. Если бы до комендантского часа он не дал нам возможности уйти, мы бы его прикончили.

— Правда, — добавил Мажура, — Анна не советует это делать. Она говорит, что лучше, если у нее живет гестаповский агент: она вне подозрений. Безусловно, она права, но слишком уж несимпатичный этот тип. Сидит себе тихонечко, спокойненько, а там, гляди, и накроет всех нас. От таких тихарей всего можно ожидать. Вот мы и решили попросить разрешения у вас. Мы его раз-два, тихо. Он невысокий: в мешок — и в реку. Разрешите, Александр Александрович. Одной сволочью на свете меньше будет.

Мы с Кузнецовым еле сдерживались, чтобы не рассмеяться, старались быть серьезными. Мы знали, что Шевчук с минуты на минуту должен прийти сюда, и с нетерпением ждали неожиданной для наших товарищей встречи.

Они увидели его раньше, чем он вошел в землянку, — через окно — и в один голос изумленно воскликнули:

— Вот он, Александр Александрович, идет сюда! Ей-богу, он!

— А может, вы ошибаетесь? — усмехнулся Лукин.

— Да нет! Что он у вас делает?

— А вы спросите у него сами. — И, обращаясь к Шевчуку, показавшемуся в дверях, сказал: — Вот эти ребята рассказали мне смешную историю, как твой котелок чуть-чуть тебя не подвел.

Смеху было много. Но Бушнин с Мажурой еще долго после этого с недоверием посматривали на Шевчука. Да разве они одни! Часто советские военнопленные, прибывавшие в отряд, увидев Михаила, заходили в штаб и докладывали, что он служит в гестапо и является фашистским шпионом. Лукину приходилось выступать в роли защитника «пана Болека».

А еще больше хлопот было с ним после освобождения Ровно. Органы государственной безопасности не раз задерживали его по заявлениям местного населения, и мы разыскивали его, чтобы спасти от безосновательных обвинений.

ЗАДАНИЯ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ

— Пришла мне в голову одна идея, — сказал Кузнецов командиру и развернул перед ним большой лист бумаги, на котором было что-то напечатано на немецком и польском языках.

— Что это? — поинтересовался Медведев.

— Объявление, — Николай Иванович, пробегая глазами немецкий текст, тут же переводил его по-русски: — «Служба шуцманшафта Ровенского гебитскомиссариата, с целью более надежного обеспечения общественного порядка в столице и на территории гебита, объявляет набор в полицию граждан польской национальности…»